Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников - [82]

– Пропаганда, мой принц, – их уверили, что вы пообещали своим войскам трофеи, вот и опасаются за свои семьи.

Игорь недовольно глянул на разведчика и произнёс:

– Вот почему ты пока и не готов работать самостоятельно – это же важнейшая информация, о которой следовало говорить заранее.

Принесли кусок белой материи, и один из офицеров отправился к горожанам, вызывая на переговоры. Согласие было получено быстро, хотя в подзорную трубу было видно, что командир «настоящих» солдат, которых было чуть больше роты, категорически с этим не согласен.

На переговоры поехал сам Рюген с одним только Тимоней. Горожан представляли хмурый невысокий толстячок с решительным видом и такой же толстячок помоложе, но обильно потеющий и сильно нервничающий.

Хмурый оказался бургомистром, а нервничающий – его заместителем. Невольно подивившись храбрости чиновников, князь задал элементарный вопрос:

– Ну и зачем?

– Слыхали мы, сколько добра ты вывез с войны и как солдат вербовал, – мрачно ответил бургомистр, явно настроенный «умереть, но не пропустить супостата».

Вместо ответа Рюген заржал…

– Насмешили… Ясно, вам сказали, что я тут по старинным традициям – дескать, «город на три дня» и всё такое?

Бургомистр настороженно кивнул.

– Соврали. Вы всё-таки мои будущие подданные, так что разорять никого не собираюсь. Ну а добычу солдатам я и правда обещал – в войне с Турцией. Здесь – за каждую задранную юбку и украденную монетку к работе будет приступать палач. Слово.

Видя сомнение Александра Белова[87], принц добавил с усмешкой:

– В конце концов, если я вдруг проиграю, вы всегда можете сказать, что за нейтралитет выторговали неприкосновенность города и горожан.

На том и разошлись – тем более что разоружаться от ополчения не потребовалось, и, забрав оружие у обречённо стоявших солдат, Рюген сказал:

– Никаких гонений не будет, законодательство то же, что и в остальных моих землях, но если у города есть какие-то «свои» законы и вы хотите их оставить – обсудим.

Затем, обращаясь к солдатам:

– Посидите пока под арестом без оружия, а после того, как всё закончится, можете идти куда угодно – или присоединиться к моим войскам и повоевать с турками.

Солдаты оживились – большинство из них было молодыми парнями, «забритыми» без малейшего желания со своей стороны. Спрашивать что-то они побоялись, косясь на капралов[88], но лица были красноречивые.

Марш-бросок…

* * *

– Шевелитесь, пёсьи дети, – орёт сержант, – шевелитесь!

Хмурые ветераны ходко перебирали ногами – благо, каждая рота пусть и шла более-менее компактно, но выдерживать строй не требовалось.

– Стоять! Отошли на обочину, сняли сапоги да проверили мозоли!

– Сиськи Святой Цецилии, – заругался ветеран, демонстративно морща нос после команды «снять сапоги», – думал, «как хорошо, что насморк прошёл, дышать легче».

– А теперь? – приоткрыв рот в ожидании новой шутки от Ганса, спросил приятель.

– А теперь думаю – лучше б я жопой дышать научился, один хрен, никто бы ничего не заметил сейчас!

– Га-га-га, – прокатилось по строю, смеялся даже грозный сержант.

– Парни, – сказал Ганс, когда все отсмеялись, – давайте и в самом деле поднажмём, сержант наш дело говорит. Мозоли, особенно кровавые, – хреново. Но коль успеем, так, может, и снова без битвы обойдёмся.

* * *

И вот войска стоят в нескольких часах пути от Барта, путь им преграждают пусть не самые лучшие, но укрепления, за которыми стоит около трёх тысяч солдат и несколько десятков пушек.

– Михель, твоё слово?

Покора скептически скривился…

– Ерунда, мой принц. Времени на нормальные укрепления у них просто не было, так что пока они скорее обозначены. Я бы порекомендовал пустить егерей и милиционеров с нарезным оружием – пусть прячутся за вязанками хвороста да не дают высунуться, ну а под их прикрытием пойдут солдаты.

Рюген внёс в план несколько корректив, которые пусть и замедляли продвижение, но зато давали его солдатам больше шансов на выживание. Начало было то же – вояки с нарезным оружием рассыпным строем – чтобы у артиллерии не было шанса собрать «урожай». Затем начали имитировать обход, делая вид, что накапливают силы и собираются ударить с двух сторон.

Особых хитростей не было – разница в подготовке была достаточно велика. К примеру – он учил солдат прицельной стрельбе и штыковому бою[89], с удивлением осознав, что даже штыковой бой многие ветераны-немцы знают на уровне «азов», хотя маршировать умеют[90] – этого не отнять.

– Господа, – обратился Грифич к юнкерам-кавалеристам, – предлагаю показать вам свои боевые качества.

Видя некоторое недоумение в рядах, пояснил:

– Сейчас стрелки прижмут вражеских солдат, не давая им высунуться. Укрепления пока скорее символические, кони мигом перенесут.

– А артиллерия? – задал вопрос немолодой уже помещик, вышедший на войну с тремя крепкими сыновьями.

– Россыпью пойдёте. Ваше дело – просто навести панику да продержаться минуту, пока мои егеря не подбегут. Под пушки не лезьте ни в коем случае – у меня на вас большие планы, мне хорошей кавалерии сильно не хватает.

Заранее похвалив юнкеров и дав понять, что зачисление в полки на регулярную службу будет принято по результатам атаки, Игорь ничем не рисковал: справятся – хорошо, нет – можно будет покачать головой и состроить физиономию «а я-то на вас надеялся».