Кинжал Медичи - [27]

«Почему мне не позволено работать? Почему? Почему он меня не ценит? Отвергает мои замечательные исследования?

У него, видите ли, от них болит живот. Как раздражает меня этот человек, неспособный выполнить то, что поручил ему Господь.

Двадцать один год я прятал это, и никто не догадывался, даже Джован. Он теперь ушел, снова к пыли, и в этот момент я решил, где и как это будет покоиться.

Моя ярость пылает миллионом свечей, и ее блеск освещает путь.

Путь в двадцать кругов, который сможет осилить лишь отважный путник. Двигаясь туда и сюда, от одного к другому, вооружившись мудростью прошлого, он придет наконец к кинжалу».

У меня по коже пошли мурашки.

— Путь в двадцать кругов. Он имел виду Круги Истины, первый и второй.

— Да, отважный путник, вы абсолютно правы, — сказала Джинни. — Но это не все. Я там увидела еще кое-что.

— Кто такой Джован?

— Конечно, Мелци. Его полное имя — Джован Франческо де Мелци.

— Приемный сын Леонардо, — сказал я.

― Да.

— А что означает «снова к пыли»? Может быть, перевод не точный. И это надо понимать, что он превратился в пыль, то есть умер? Но Мелци умер после Леонардо. Он пережил его, если я не ошибаюсь, лет на пятьдесят.

— Не в этом суть, — сказала она. — Пойдемте дальше. Мелци, разумеется, был тогда жив, так что скорее всего Леонардо имел в виду, что он просто сметал пыль с мебели.

— Чепуха какая-то. Зачем Леонардо об этом упоминает? Рядом с Кругами Истины?

— Эти записки он делал для себя, — нетерпеливо бросила Джинни. — Леонардо писал обо всем. Например, список покупок, сделанных в бакалейной лавке, у него соседствует с набросками «Поклонения волхвов». Так что Мелци вполне мог сметать пыль. Но вы пропустили важный момент. Не задерживайтесь. Итак, нам известно, что Кинжал Леонардо изготовил в 1491 году, а эти строки написаны спустя двадцать один год, так что…

— Ему было тогда шестьдесят, — сказал я.

— Несложно вычислить. А это значит…

Я задумался, мысленно пролистывая историю искусств. Затем до меня дошло.

— Выходит, Леонардо писал эти строки в Риме.

— Прекрасно, вы достойны аплодисментов. В 1512 году папа Лев X призвал Леонардо в Ватикан. Лев был сыном Лоренцо де Медичи и хотел, подобно отцу, возвестить новый Золотой век искусства. На сей раз не во Флоренции, а в Риме, сделав его мировой столицей искусств. Но он был неудачник, жаждущий наслаждений. Его презирали по всей Италии. По стране путешествовали двенадцать монахов-францисканцев, которые в своих проповедях называли Льва антихристом и возвещали конец света. С этим были согласны многие, включая Леонардо.

— Можно представить, какое у него было настроение в Риме, — сказал я.

— Да. Это объясняет строки, которые я перевела вчера. Теперь учтем, что в Риме папа Лев не дал Леонардо ни единого заказа. Об этом прямо так и говорится. «Почему мне не позволено работать?» — спрашивает Леонардо. Рафаэль пишет «Философскую школу Афин», Браманте строит что захочет, а Микеланджело расписывает Сикстинскую капеллу.

— Это должно было обижать Леонардо. Самый крупный его соперник преуспевал.

— Конечно, — согласилась Джинни. — Они ненавидели друг друга. Микеланджело утверждал, что Леонардо не способен ничего закончить, а тот, в свою очередь, называл его каменотесом, считал никчемным художником, не имеющим права расписывать Сикстинскую капеллу.

— Да, — сказал я. — Леонардо вообще не очень жаловал скульпторов, считал их простолюдинами.

— Итак, — подвела итог Джинни, — Леонардо, самый великий из них, был вынужден заниматься лишь в своем анатомическом театре. Но папа Лев приказывает прекратить и это, потому что его тошнит от мысли об анатомичке Леонардо.

Я выпрямился и произнес в тон с Джинни:

— Значит, теперь у нас есть неопровержимые доказательства, что «тот, кто его не ценит», — это папа Лев.

— Именно. Разумеется, Леонардо был очень расстроен. Господь наделил его необыкновенным даром, а ему не позволено работать. Его ярость пылала миллионом свечей, Реб. — Она наклонилась ко мне. — У вас есть какие-то предположения, где жил Леонардо в Риме, когда писал эти строки и придумал Круги Истины?

Я пожал плечами.

— В Бельведерском дворце, — сказала Джинни, всплеснув руками. — А где находится Бельведерский дворец?

Я улыбнулся:

— Бельведерский дворец стоит на Ватиканском холме. То есть там Леонардо решил, куда спрятать Кинжал.

— Наверное.

— Да не наверное, а точно. Я восхищен вами, Джинни. Вы проделали прекрасную работу.

— Но в таком случае, Реб, вам не кажется, что мы летим не в ту сторону? Может быть, нужно сказать Дракко, чтобы он развернулся?

— Ни в коем случае!

— Почему?

— Что с вами, Джинни? До сих пор вы демонстрировали превосходное логическое мышление, и вдруг такой сбой.

— Перестаньте ехидничать. Мы должны быть в Риме, а летим в Калифорнию. Где же тут логика?

Я сжал ее руку:

— Джинни, вы предполагаете, что в Ватикане папа сразу же отменит мессу, чтобы мы могли проверить под скамьями, нет ли там Кинжала? Или вы забыли, что нас преследуют Теччи и «Гибралтар»?

Она побледнела.

— Мы обязательно полетим в Рим, — сказал я, — но только после того, как расшифруем Круги Истины. Когда узнаем, «где и как это покоится». Надо действовать наверняка. Извините, что пришлось вас вернуть с небес на землю.