Кинопробы космической экспансии - [5]
1987 год — «Амазонки на Луне» («Amazon Women on the Moon», США).
1989 год — «Лунная западня» («Moontrap», США).
1989 год — «Уоллас и Громит: Лунный пикник» («Wallace amp; Gromit: A Grand Day Out», м/ф, Великобритания).
1998 год — «Лунная база» («Moonbase», США).
1999 год — «Остин Пауэрс: Шпион, который меня соблазнил» («Austin Powers: The Spy Who Shagged Me», США).
2000 год — «Незнайка на Луне» (м/ф, Россия).
2002 год — «Приключения Плуто Нэша» («The Adventures of Pluto Nash», США).
2002 год — «Темная сторона Луны» («Dark Side of the Moon», Австралия).
2005 год — «Первые на Луне» (Россия).
Планета динозавров
Планете Венере не повезло. Она всегда была в «тени» Марса. Даже несмотря на то, что она ближе к Земле, ярче и ее проще наблюдать на небе.
Своим красноватым светом Марс привлекал внимание, вызывая безотчетную тревогу и мысли о крови, охоте, войне. Венера проигрывала, оставаясь еще одной белой звездой на небосклоне.
Открытие в 1761 году Михаилом Ломоносовым венерианской атмосферы принципиально не изменило отношения к небесному телу. Ученые и ранее подозревали, что планеты Солнечной системы во многом схожи с Землей, а значит, скорее всего, на них имеются воздух, вода и условия, подходящие для зарождения и развития жизни. Венера не казалась особенной — ученых в те времена больше волновал вопрос существования жизни на Луне.
К середине XIX века сложился новый стереотип. Именно тогда общепринятой научной теорией, описывающей возникновение и формирование Солнечной системы, стала теория Канта-Лапласа.
В очерке «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755) знаменитый немецкий философ Иммануил Кант предположил, что до образования планет и Солнца существовала огромная туманность. Она обязательно должна была вращаться, чтобы из нее могло возникнуть большое центральное тело и малые планеты, Кант, правда, не сумел внятно объяснить причину вращения этой первичной туманности и высказал гипотезу, что сначала туманность была совершенно неподвижной, а движение ее возникло из местных «локальных» вращений.
Через сорок лет после выхода в свет очерка Канта великий французский математик Пьер Лаплас высказал гипотезу о том, что первичная туманность вращалась с самого начала и была изначально горячей. По мере охлаждения она сжималась, а скорость ее вращения росла. С увеличением скорости вращения возрастали центробежные силы, что привело к удалению части туманности от центрального тела к периферии и ее расслоению на кольца. Из этих колец впоследствии образовались планеты и спутники.
Эта схема хорошо объясняла, почему планеты Солнечной системы лежат в плоскости эклиптики и движутся в одном направлении. Кроме того, теория Канта-Лапласа позволяла определить сравнительный возраст планет. Считалось, что более удаленные от Солнца тела имеют более почтенный возраст, поскольку за счет центробежной силы удалились и сформировались раньше тех, которые сегодня находятся ближе к Солнцу.
Таким образом, если брать современную Землю за точку отсчета, то Венера должна быть горячим молодым миром, землей хвощей и динозавров, а Марс — холодным высушенным старым миром, обиталищем древних и мудрых существ, когда-нибудь такими станем и мы, люди.
Тут следует заметить, что великие ученые прошлого ошибались. Если сама идея о формировании Солнечной системы из туманности (сегодня ее называют «протопланетным облаком» или «протооблаком») была в целом верна, то с определением возраста планет вышла неувязка. С помощью методики радиоактивного датирования удалось определить возраст Земли — он составляет 4,6 миллиарда лет. А Венера и Марс являются сверстниками нашей планеты или чуть моложе ее, поскольку считается, что мелкие планеты остывают несколько дольше крупных.
Но в XVIII и XIX веках не было методики радиоактивной датировки. Как не было и орбитальных телескопов, позволяющих разглядеть протопланетные облака, формирующиеся у молодых звезд. Поэтому теория Канта-Лапласа нашла множество поклонников и даже «косвенное подтверждение» в виде открытия марсианских «каналов», которые, понятное дело, могла построить только высокоразвитая цивилизация, намного опередившая земную.
Фантастам всегда интереснее писать о будущем, нежели о прошлом, А потому в период расцвета приключенческой и научной фантастики они почти всегда отдавали предпочтение Марсу. Сегодня романы о полете землян на Венеру можно пересчитать по пальцам.
Только те из авторов, кто не боялся дать волю своему воображению, обращали взгляды к Утренней звезде. Дело в том, что астрономы довольно быстро установили: Венера окружена плотным и практически непроницаемым облачным покровом — то есть на ее поверхности может происходить всё, что угодно. А поскольку воображению рисовался юный и горячий мир, то можно было отпустить тормоза и описать во всей красе буйство инопланетной жизни в ее извечной борьбе за место под солнцем. И примечательный факт — исторически так сложилось, что венерианская тема наибольшее развитие получила именно в советской фантастике. До революции в России вышел литературно слабый, но очень энергичный для своего времени роман «Острова эфирного океана» (1914), написанный литератором Борисом Красногорским в соавторстве с известным российским астрономом и историком науки Даниилом Святским. А книга, ныне забытая, во многом предопределила образ Венеры и сюжетные ходы, которые использовались на протяжении полувека в советской фантастической прозе. Здесь уже можно встретить непроходимые доисторические леса, гигантских насекомых и давно вымерших на Земле чудовищ. Уже в этом романе межпланетные путешественники сталкиваются с катастрофическими бурями и небывалой вулканической активностью на юной планете. Земляне открывают на Венере залежи полезных ископаемых, превосходящие все известные. Мотивы «Островов» можно обнаружить практически во всех главных «венерианских» романах советской эпохи: в «Прыжке в ничто» Александра Беляева (1933) и «Аргонавтах Вселенной» Владимира Владко (1939), в «Звезде утренней» (1957) Константина Волкова и «На оранжевой планете» Леонида Оношко (1959), в «Стране Багровых туч» братьев Стругацких (1959) и «Внуках Марса» Александра Казанцева (1962).
