Кино, вино и домино - [53]

– А что лучше: мягкая цензура сначала или Уголовный кодекс потом?

– Уголовный кодекс, конечно, хуже… Но кто это будет объяснять студентам?

– Мастера! Но, голубчик, мы вместе мотаемся с кинофестиваля на кинофестиваль. Какие у нас с вами основания считать, что мастера ориентированы хоть на какую-то нравственную ответственность?

– Бойцы, у вас разминка перед вечером? – подошла к ним Дина. – Поберегите силы! Пожалуйста, все поторопитесь, мы должны не выпасть из графика. Запомните, после ужина ворк-шоп Ашота Квирикяна!

Официантка Тая провожала всех до выхода, ее приглашали приехать в отель, посмотреть фильмы. Она кивала. В глазах стояли слезы. В автобусе Андрей Николаев достал новую бутылку виски и, плотно соприкоснувшись с ней, быстро уснул.

– Я, конечно, не ханжа, – громко объявила Галя Упырева, – но всему есть свои пределы.

– А что случилось? – заинтересовалась Даша.

– Ну, эта девочка, официантка! Это просто нонсенс! – Выражение лица у Гали превратилось ровно в то, с которым она, ставя ногу на порог автобуса, отеля, ресторана и музея, спрашивала: «На хуй я сюда приехала?»

– А что, что, что?

– Да ничего, просто когда она повела Андрея Николаева в кабинку стирать футболку… ну, я случайно зашла в соседнюю кабинку. То есть я, конечно, зашла не случайно, а по прямому назначению. А там тонкие стенки, – Галя Упырева сделала многозначительный жест рукой, – и оттуда раздавались такие звуки…

– Какие, какие?

– Ну! Во-первых, голос Николаева, а во-вторых, истерический смех официантки! А еще говорила, что учительницей работает! Совершенно характерный смех!

– Какой, какой?

– Ну, такой… однозначный! Вы меня поняли?

Камчатка автобуса притихла. Все повернулись в сторону Андрея Николаева, но он пьяно и блаженно похрапывал.

– И потом она выбежала из этой кабинки такая возбужденная, у нее все лицо горело! – скривила губы Галя.

– Совсем бабка рехнулась! – заметила Вета, вспомнив об ушибленном копчике. – Глюки средь бела дня. Старческие эротические фантазии…

– Галюнчик, малыш, она же нас потом стояла-провожала! Чистейшая девушка! – возразила Гале Наташа. – Как можно во всем видеть только чернуху?

– Какая же это чернуха? – встрял Ашот Квирикян. – Мы должны гордиться нашим товарищем! Он не посрамил флаг отечества! И я завидую ему всеми цветами радуги!

– Боже, оградите меня от подобной пошлости! Как вы можете громко обсуждать такие вещи?! – возмутилась Печорина.

– Андрюша, Андрюша, проснись! – начал дергать Николаева за плечо Шиковский. – Да какая там «официантка в клозете»? Синьоры и синьориты, посмотрите на него глазами сексопатолога, в этом теле давно пропито все, вплоть до последнего сперматозоида! Андрей!

И начал аплодировать прямо у Николаева над ухом:

– Истинный артист на аплодисменты открывает глаза даже в состоянии клинической смерти!

– Ну? Чего? – замычал Андрей Николаев.

– Артист, панимаишь! Андрюха, отвечай перед строем, что делал с официанткой? – строго спросил Шиковский.

– С какой официанткой? – Известный бард с ужасом откинул с лица длинные седые волосы, облизнул губы и уставился на собеседников мутными глазами.

– Тая. Беленькая. Русская. В ресторане. Когда тебя кофе облили. Говори правду, только правду, ничего, кроме правды! Что делал в клозете с официанткой? Почему она «однозначно» смеялась? – изображал следователя Шиковский.

– А, с этой… – Николаев блаженно заулыбался, растопырил веером все десять пальцев. – Я с ней… это… ежиков!

– Ну вот! Я же говорила! – торжествующе обвела всех глазами Галя Упырева.

– Каких еще ежиков? – заорал весь автобус.

– Блин… достали… это… анекдот такой есть… – вяло мямлил Андрей Николаев. – Я ей… рассказывал… наш мужик итальянцам… поставлял ежиков… ну, это, чтобы грызунов в полях жрали… а ежиков в лесу ловить заебешься… он тогда стал брать крыс, красить лаком, а потом сушить феном…

Автобус заржал так, что водитель испуганно обернулся. Галя Упырева сидела, поджав тонкие губы и натянув шляпу из серебристой соломки низко на глаза.

– Вот вы говорите глобализация? А я хочу вам сказать, Ашот, что такого, как у нас на экране, нет нигде! – Сулейманов никак не мог переключиться с дискуссии даже на крашенных лаком ежиков. – Вот вам пример! Телеканал Берлускони взял для репортажа всего шесть секунд из программы нашего Аркадия Мамонтова, показанной в восемь часов вечера по государственному каналу «Россия». Так вот, после показа этих шести секунд уволили всю редакцию, чтобы зрители не подали на канал в суд! А у нас это идет круглые сутки! Какие уж тут ежики…

На мастер-класс Ашота Квирикяна пришли поужинав, но даже не переодеваясь. Побросали в номерах пакеты, соприкоснувшиеся с национальным археологическим достоянием, и упали на стулья.

Ашот Квирикян показывал свой новый фильм. Точнее, новый фильм по его сценарию, снятый его женой. Куколка сидела в первом ряду, сверкая свежекупленными шмотками.

Рядом с Ольгой сел Бабушкин в новых модных очках.

– Какая у вас крутая оправа, – не выдержала Ольга.

– Очень неудобная. Пришлось купить. Любимые очки в море потерял, – небрежно соврал Бабушкин.

Не проясняя, что это было море алкоголя, море Олесиных объятий и Борюсикова насилия при перемещении в сторону Рима.