Ким Филби - супершпион КГБ - [107]

Очевидно, в тот день встреча была с сотрудником КГБ, поскольку около 5 часов пополудни Филби позвонил домой и разговаривал со своим младшим сыном, тринадцатилетним Гарри. Элеонора была на кухне, и Гарри крикнул ей: «Папа опаздывает. Он сказал, что в 8 часов приедет к Бальфур-Полам». Больше Элеонора своего мужа в Бейруте не видела. Ночью она позвонила домой новому резиденту СИС, но он оказался в посольстве, где присутствовал на срочно созванном совещании по поводу исчезновения Филби. Наконец он пришел на квартиру Филби и попросил Элеонору проверить, что из его вещей отсутствует.

Позднее Элеонора получила от Филби несколько писем, в которых он сообщал, что уехал в длительную поездку по заданию газеты «Обсервер», сообщал места в квартире, где он положил деньги, просил не упоминать о письмах его коллегам-журналистам: «Я хочу, чтобы эта новость ограничивалась лишь тобой», и уверял ее в своей любви. До сознания Элеоноры постепенно доходило, что он уехал навсегда и, очевидно, к русским.

Некоторые из коллег Филби придерживались такого же мнения, что и Элеонора. Клэр Холлингуорт, корреспондент газеты «Гардиан», присутствовавший на приеме у Бальфур-Полов, через день после исчезновения Филби написал спекулятивную статью, в которой заявил, что Филби своим внезапным исчезновением, возможно, на борту советского судна «Долматов», покинувшего бейрутский порт в ту ночь, подтвердил его утверждения, что он является тем «третьим человеком». «Гардиан» статью не напечатала. Через два дня местная газета, выходящая в Бейруте на английском языке, «Дейли стар» официально сообщила об исчезновении Филби. Британский журналист Питер Килнер передал это сообщение в лондонское телеграфное агентство «Рейтер», где ему не был дан ход. Килнер вспоминает, что он обсуждал дело Филби с корреспондентами газет «Таймс» и «Дейли телеграф» и оба отказались давать сообщения об исчезновении Филби на том основании, что он, возможно, выехал по своим журналистским делам. И позднее в британской прессе не появлялось более или менее подробных сообщений о случившемся. Представляется, что СИС тайно обратилась к МИД с просьбой повлиять на редакторов Флит-стрит в плане приглушения значимости этого события.

И только 20 марта, и только под давлением газеты «Обсервер», информировавшей 3 марта об исчезновении своего корреспондента, министерство иностранных дел страны выступило с официальным заявлением. Лорд-хранитель печати Эдвард Хит заявил, что правительство безуспешно пыталось установить местонахождение Филби. Хит, в частности, сказал: «Поскольку в 1951 году, двенадцать лет назад, Филби ушел из иностранной службы, он не имел доступа к какой-либо правительственной информации». Уже «обсохший» и освоившийся в Москве, Филби с удовольствием рассмеялся, прочитав в полученной авиапочтой газете «Таймс» это сообщение.

ГЛАВА XVI. ЧЕСТВОВАНИЕ ГЕРОЯ

Филби прибыл в Советский Союз 27 января 1963 года, через четыре дня после отплытия из Бейрута на борту советского грузового судна «Долматов», спешно в полночь покинувшего бейрутский порт, оставив некоторые грузы на причале. 19 января 1988 года в своей московской квартире он предложил мне бокал шампанского, чтобы отметить предстоящую двадцатипятилетнюю годовщину прибытия в Советский Союз. Когда я попытался получить от него подробности побега, Филби начал терять терпение. «Это оперативные вопросы КГБ, которые я не могу обсуждать, — заявил он. — В них нет ничего интересного или важного. Но я бы хотел, чтобы вы точно зафиксировали обстоятельства моего приезда в СССР».

«Обрисую обстановку. Пять часов утра. Небольшой пограничный пункт. (Очевидно, в одном из портов на Черном море.) Середина зимы. В помещении стол, несколько стульев, печь на угле. На печке кипит чайник, все помещение заполнено сигаретным дымом. Меня ожидают три или четыре милиционера и специально прибывший из Москвы для встречи сотрудник. Он хорошо говорит по-английски.

После окончания формальностей я извинился за свой приезд. Я сказал, что хотел бы и дальше оставаться на Западе и продолжать свою службу, но обстоятельства оказались сильнее. Мой коллега из Москвы, очевидно, заметил, что я немного разволновался. Он положил руку мне на плечо. До сих пор я точно помню его слова.

Он сказал: «Ким, ваша миссия закончена. У нас в службе есть поговорка — когда контрразведка начинает проявлять к вам интерес, это начало конца. Мы знаем, что в 1951 году вы были на заметке у британской контрразведки. Сейчас 1963 год. Прошло двенадцать лет. Мой дорогой Ким, за что же вы извиняетесь»?»

Этот момент, очевидно, много значит для Филби. Возможно, он ожидал упреков за «выход из игры», когда Блант, например, продолжал оставаться на месте. Однако его встретили тепло, с пониманием создавшейся ситуации. Такое теплое отношение сохранилось и после прибытия Кима в Москву. КГБ сразу же направило его в одну из своих клиник для прохождения всестороннего обследования. Многие годы нервного напряжения и злоупотребления алкоголем дали о себе знать. Филби предстояло пройти курс витаминотерапии, привести свое здоровье в порядок. Его поселили в небольшую квартиру на берегу реки, поручив заботу пожилой женщине, которая четыре раза в день готовила для него обильную пищу. Регулярно приходила медицинская сестра и делала витаминные инъекции.