Киллоу - [8]

Ночь была холодная. Судя по положению Большой Медведицы, времени было часа три. Я проглотил черный, обжигающий кофе, подошел к своему пепельному и забрался в седло.

Он круто развернулся, дважды взбрыкнул, и мы направились к стаду, оба чувствуя себя готовыми к работе.

Тилтон был немногословен.

— Все спокойно, — сказал он и поехал к лагерю.

Тилтон был странный человек. Он работал у нас уже больше трех лет, а я знал о нем ровно столько же, сколько вначале. Но таких, как он, много. Люди в Техасе почти не говорят о своих личных делах, а многие приехали сюда именно потому, что в родных краях в их личных делах возникли неразрешимые проблемы.

В Техасе не задают вопросов о прошлом. О человеке судят по делам, ну а если у него были когда-то неприятности, то на это просто не обращали внимания. И закон тоже — там, где он существовал. Закон в Техасе не вмешивался в чужую жизнь, если человек вел себя достойно, пусть даже его разыскивали в других штатах.

Койот вдалеке продолжал печально выть. Я слышал, как на другом конце стада тихо напевает Тэп. У него хороший голос, он пел «Бреннан на болотах» — старую песню об ирландском разбойнике. Отъехав подальше от стада, я остановил коня и прислушался.

Койот затих — скорее всего, слушает Тэпа, на небе ярко сверкали звезды. Посторонних звуков я не услышал, только негромко журчал рядом ручей.

С земли поднялся большой бык и потянулся, затем еще один и еще… Подул легкий ветерок, и бык резко поднял голову. Я вам могу сказать одно: человек, который полагается только на свой слух и зрение, — дурак; надо не только видеть и слышать самому, надо подмечать, как ведут себя животные и птицы, потому что часто они первыми предупреждают об опасности.

В той стороне, на севере, что-то было. Бык развернулся и шагнул. Я приподнял дуло «паттерсона» и осторожно взвел курок. Он отчетливо щелкнул в ночной тиши, и бык повел ухом в мою сторону, не сводя глаз с севера.

Тэп был с другой стороны стада, но постепенно приближался. Коровы беспокоились, поэтому, рискуя выдать себя, я тихо и успокаивающе заговорил, одновременно подъезжая поближе к опасному месту.

Большой бык пригнул голову, и я представил, как раздуваются его ноздри в предчувствии драки. Он сделал еще один шаг в ту сторону, и это меня озадачило.

Скот не любит запаха индейцев. Коровы его пугаются, не знаю почему, может быть, это дикий запах самих индейцев, может быть, запах шкур, которые они носят, но стадо вело себя так, словно с той стороны крались команчи. Их не обеспокоило бы приближение белого человека, и они занервничали бы сильнее, если бы к лагерю приближался медведь или пума.

Двинув пепельного жеребца вперед, я перехватил винтовку поудобнее и прислушался.

Бык стоял впереди меня. Он не был напуган, наоборот, рвался в драку, однако против моей помощи не возражал.

А затем я услышал звук на краю ложбины, в которой сгрудилось стадо. Как будто кто-то полз.

Звук стих, но через несколько минут возобновился.

Неожиданно рядом со мной появился Тэп.

— Что случилось, Дэн? — прошептал он мне на ухо.

— Кто-то ползет. Прикрой меня, Тэп. Я поднимусь в кусты посмотреть.

Когда я спешился, он поймал поводья пепельного.

— Осторожней, малыш. Может, это индейцы.

Я бесшумно вошел в кустарник. Всю жизнь я прожил на природе, в диких, нетронутых человеком местах. Я научился ступать бесшумно, как кошка, даже ночью, в кустарнике или в лесу.

Я прошел несколько футов и опять прислушался. Присев на корточки, попытался что-нибудь разглядеть, но было слишком темно. А затем снова раздался этот звук и тяжелое человеческое дыхание.

Подняв винтовку, я навел ее на то место, откуда слышались звуки, и спокойно произнес:

— У меня пятизарядный «паттерсон». Если вы в беде, ответьте. Если же попробуете что-то предпринять, получите все пять зарядов.

Послышался стон, словно кто-то хотел ответить, но не мог, и снова стало тихо.

Я скользнул через кусты и обнаружил среди ивняка прогалину. Ночь уже стала бледнеть, потому что время приближалось к четырем, и я увидел на траве смутное темное пятно.

— Ответьте, — сказал я достаточно громко.

Молчание. Вдруг рядом со мной раздался шорох и тихое рычание одной из собак Ламберта.

— Не торопись, — приказал я ей, но она, принюхиваясь и рыча, шла вперед.

Перед нами лежало явно не животное. Я осторожно подошел и неожиданно увидел распростертую фигуру тяжело раненного человека.

— Тэп! — негромко позвал я. — Это человек, он ранен и без сознания.

— Я позову Майло, — ответил он быстро.

Майло Додж был ковбоем, который разбирался во всяких ранах, а уж в лечении болезней ему не было равных. Здесь, на границе освоенных территорий, было очень мало докторов. Мне исполнилось двадцать два года, а я так и не прибегал к их помощи, потому что один жил в Остине, а другой в Сан-Антонио. В случае болезни или ранения мы обходились собственными силами.

Через минуту вернулся Тэп вместе с Майло, а я тем временем разжег небольшой костер.

Раненый был худощавым красивым мексиканцем с густыми черными усами. Вид у него был ужасный. Дорогая модная рубашка, куртка и брюки были залиты кровью. Полз он долго, но не выпускал из руки намертво зажатый нож.