Кикимора болотная - [50]

Уж я-то его заставлю. Искупая этот грех, он еще много сделает хороших дел. С горечью подозреваю, что все великие дела в этом мире вершатся примерно по такому же сценарию.

…Маруся была не в гостях. Она спала в объятиях Ивана Федоровича, и я ее разбудила. Вы видели когда-нибудь слона в пеньюаре? Я вам сочувствую. Сами не понимаете, сколько радости потеряли. Это зрелище способно рассмешить покойника. Оно может вывести из депрессии кого угодно. Я мгновенно забыла про свое горе и расхохоталась.

Не знаю, чем в это время был занят Евгений. Думаю, ему было нелегко.

Смеяться в лицо полуобнаженной женщине все же неприлично.

Маруся, застигнутая врасплох, была рада продемонстрировать свой пеньюар моему Астрову, поэтому не спешила набрасывать халат. Уверенная в собственной неотразимости, она никак не могла отнести мой смех на свой счет и с улыбкой ждала разъяснений. Когда ожидание затянулось, она рассердилась.

— Хватит ржать! — гаркнула она. — Я прямо вся смотреть на тебя не могу.

«А я на тебя», — подумала я и подавилась новым приступом смеха. Маруся грозно посмотрела на Астрова и спросила:

— Она что, приехала в час ночи, чтобы вволю поржать? Прямо трясется вся наша старушка.

Не знаю, чем закончилась бы эта сцена, но в прихожую выполз всклокоченный Иван Федорович, и Маруся вынуждена была стыдливо вскрикнуть:

— Ой, пойду халат наброшу. Когда она набросила халат, мой смех как рукой сняло. Я тут же приступила к делу.

— Мужчины — на кухню курить, женщины — в комнату шептаться, — сказала я, чем зажгла в глазах подруги огонь любопытства.

Она схватила меня за руку и потащила в комнату, не дожидаясь, когда мужчины отбудут на кухню.

— Что случилось? — громогласным шепотом спросила она, опуская на диван свой центнер с гаком.

Я тоже присела и, стараясь не смотреть на торчащий из-под халата пеньюар, спросила:

— Маруся, это ты расцарапала лицо Ивану Федоровичу?

Она потупилась.

Я тут же пожалела о своей роли в ее жизни. Ну зачем, спрашивается, я долбала ее этим Иваном Федоровичем? Теперь она ни за что не согласится признать, что и на ее солнце есть темные пятна. Она грудью станет на его защиту.

— Соседский кот, — скорбно вздохнула Маруся. — Представляешь, старушка, взбесился. Я прямо вся чуть не умерла. Как вскочит, как набросится на меня.

Если бы не Ваня, загрыз бы меня, скотина.

— Знаем мы этого кота, — с ехидной усмешкой сказала я. — Этот же кот твоего Ваню напоил до смерти и женскими духами облил.

Я вскочила, а Маруся как сидела, так и осталась сидеть.

— Откуда ты знаешь? — не своим голосом спросила она.

Нарадоваться не могу на ее простоту. Как приятно иметь дело с такими людьми.

— От верблюда, конечно, — сообщила я, меряя шагами ее комнату.

Усидеть на месте я уже не могла. Энергия била через край, ноги сами несли на кухню к Ивану Федоровичу, но раньше Маруси я туда пойти не могла.

— Буду с тобой откровенна, — шепотом сказала я, радуясь концентрации ее внимания. — В моем дворе была изнасилована девушка. И как раз в то самое время, когда у нас была вечеринка.

— Жанна! — вскрикнула она, тараща глаза и зажимая ладонью рот.

— Тьфу на тебя. Какая Жанна? Она была дома, с нами. Ты что, забыла?

— Точно, вспомнила, вы еще на кухне шептались.

Очень удобно иметь подругу с такой памятью. На всякий случай. Вдруг понадобится алиби. Тогда просто приходишь к ней, вызываешь в ее памяти нужные события, и она свято верит в то, что они действительно происходили, и будет клясться в этом уже по собственной инициативе хоть на Библии, хоть на Коране.

— А кто же это тогда, если не Жанна? — заинтересовалась Маруся.

По-другому и быть не могло.

— Это девушка, живущая в соседнем доме, ты ее не знаешь, — пояснила я.

Маруся пришла в изумление. Она никак не могла переварить мысль, что я знаю кого-то, кого не знает она.

— Изнасиловали ее как раз в тех кустах, — продолжила я, — в которых был замечен твой Иван.

Взгляд Маруси приобрел ястребиность.

— В каких кустах он был замечен? — воинственно закричала она.

— Да тише ты, — испугалась я. — Его надо брать нахрапом. Девчонка утверждает, что поцарапала лицо насильника. Еще она, падая, разбила флакон с духами. Следовательно, от насильника должен исходить сильный запах дешевых женских духов.

— Был! Был такой запах! — воскликнула Маруся, глядя на меня совершенно дикими глазами.

— Еще на рубашке должны остаться следы травы, знаешь, такие зеленые пятна или полосы.

— Были и пятна, были и полосы! — закричала она, срываясь с дивана и устремляя все свои килограммы к двери.

Я с воплем «нет, еще рано!» попыталась преградить ей путь, но тут же была опрокинута на пол. Маруся пробежалась по мне и с тяжелым топотом помчалась на кухню. Я вскочила, отряхнулась и, дивясь, что все еще цела, понеслась за ней.

По пути она где-то прихватила огромные деревянные щипцы для белья, с их помощью она и повела допрос.

— Тебе мало?! Тебе все еще мало?!! — яростно вопрошала она, неистово молотя щипцами своего Ваню куда ни попадя.

Я поразилась его выдержке. Он довольно лениво прикрывался руками и стонал:

— Маруся, Маруся, ну сколько можно…

«Да-а, — подумала я, — такой кого хочешь изнасилует».

Евгений сидел на стуле, нервно курил и сгорал от стыда. Он вздрагивал от каждого удара, на лице его отражалась боль Ивана Федоровича.