КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио - [37]

Впрочем, такие случаи были крайне редки, хотя и здесь существовала внутренняя градация Если сотрудник контрразведки, уличенный или заподозренный в вере в Бога, всего лишь с брезгливостью изгонялся, то разведчик, сотрудник Первого главного управления КГ Б, зачислялся в разряд потенциальных предателей Родины, за что положена, между прочим, смертная казнь. Религиозность в разведке считалась первым шагом к предательству, что на юридическом языке можно квалифицировать как подготовку к преступлению или его умысел, которые также влекут за собой юридические санкции.

«Верующий — значит предатель» — такой глубокомысленный вывод был сделан начальником разведки Крючковым после того, как двое крупных разведчиков, убежавших в восьмидесятые годы на Запад, оказались тайными христианами. Чисто формальная и поверхностная логика очень характерна для КГБ, избегающего докапываться до сути явлений, свидетельствующих не в пользу социализма.

Заместитель резидента КГБ в Марокко по фамилии Богатый, руководивший там политической разведкой, был, как выяснилось, тайным баптистом. Уже после того, как он бежал в США, КГБ стало известно, что до этого в Москве он несколько раз посещал с семьей молитвенный дом евангельских христиан-баптистов, расположенный недалеко от Сретенки.

Станислав Левченко, корреспондент «Нового времени» в Токио и сотрудник 7-го отдела Первого главного управления КГБ, тайно посещал местный православный собор Вознесения Христова, о чем КГБ также был информирован задним числом, видимо, своей агентурой в японской полиции.

Последнее обстоятельство было для меня особенно важным, поскольку и я, такой же советский разведчик и корреспондент ТАСС, прибывший в Японию вскоре после побега Левченко, тоже украдкой не раз заезжал в этот собор для уединенной молитвы…

Разумеется, ни на одном нашем официальном собрании в резидентуре КГБ советском посольстве о религиозности Левченко не говорилось. Наоборот, она тщательно умалчивалась, и КГБ внимательно следил, не обнаружит ли кто-нибудь из нас ненароком свою приверженность к вере. Разумеется, я никогда бы не обмолвился об этом, ибо в этом вопросе даже самые близкие друзья тебя не поймут, тем более что один из них, округляя от ужаса глаза, сообщил мне, что при обыске в токийской квартире Левченко, который КГБ оперативно провел до того, как туда нагрянула японская полиция, была обнаружена такая недопустимая для коммуниста вещь, как распятие. Другой приятель с презрительной гримасой поведал мне, что Левченко вел в Токио беседы с попами…

Поэтому я учетверил свою бдительность и перед каждым посещением местного православного собора, который японцы именуют «Николай-до» в честь его основателя святого Николая, архиепископа Японского, прибывшего в эту далекую страну из Смоленска чуть больше ста лет назад и насадившего здесь православие, целый час блуждал по городу на машине, потом пересаживался на метро или автобус, чтобы определить, есть ли за мною слежка.

Впрочем, так поступали все разведчики, отправляясь на очередную шпионскую встречу с кем-нибудь из японцев. Но в этом случае мы старались выявить слежку, выставленную местной контрразведкой, которая уважала нас хотя бы как противников по борьбе. Я же опасался слежки несравненно более опасной, советской…

Святого архиепископа Николая чтут в этой стране и по сей день, и даже японцы, исповедующие буддизм, все равно приходят на его могилу и по канонам своей религии складывают ладони рук и кланяются… Могила находится в ограде храма Вознесения, который он основал. Все приходят сюда совершенно свободно, и только я всегда должен был иметь в запасе легенду на случай, если кто-нибудь из своих меня там застанет: приехал, мол, брать интервью о борьбе за мир, да никого не застал; дай, думаю, посмотрю, чем они тут занимаются.

При такой панической боязни религии в КГБ весьма странно было слышать ставшие вполне обиходными выражения, вроде такого, например: «Шпион предполагает, а пограничник располагает». По аналогии с церковным — «Человек предполагает, а Бог располагает».

А когда между нами и ЦРУ возникала в прессе полемика о том, кто из двоих больше шпионит, то КГБ в качестве последнего аргумента устами «Правды» раздраженно изрек фразу, взятую из Евангелия — «Врачу, исцелися сам!..».

И если американцы, знакомые с Библией, могли оценить ее саркастический смысл в полной мере, то жители нашей страны, где она была запрещена, никак не могли перевести это предложение на современный русский язык: ведь звательный падеж, в котором было употреблено слово «врач», также был упразднен большевиками и новыми поколениями советских людей забыт. Эту пословицу трактовал каждый по-своему, например так: «Врачу: Исцелися сам», то есть как бы кто-то предписывал врачу, чтобы он сам исцелился. Согласитесь, что даже в такой трактовке смысл этого изречения оставался неясен…

Иногда, отправляя молодого сотрудника КГБ на важное задание, начальник хлопал его по плечу и говорил, многозначительно улыбаясь:

— Ну, с Богом… как говорят у нас в парткоме!.. В ответ на эту шутку полагалось залиться деланным смехом, в полной мере воздав должное ее тонкому антирелигиозному подтексту… И все же, и все же…