КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио - [14]
Вспомнив тогда о столь же двусмысленном разрешении X., которое он дал Сэймону на встречи со мной, я понял, что большие начальники во всем мире одинаковы.
— Однако встречаться с вами теперь буду не я, а другой помощник министра, господин Химэдзи, — продолжал Сэймон. — На время ваших бесед полиции будет дан приказ снять наблюдение, поэтому вы сможете общаться совершенно свободно…
«Ну, уж этому-то точно никто не поверит!» — подумал я и попросил Сэймона написать фамилию Химэдзи иероглифами, чтобы и Николаю, и начальству в Москве было ясно, что я не придумал ее.
Быстро начертив пару иероглифов на салфетке, Сэймон небрежно протянул ее мне.
— Я завтра же сообщу все это своим высокопоставленным московским знакомым! — упавшим голосом произнес я, осторожно засовывая салфетку в бумажник и стараясь ее не помять.
— Да уж сделайте милость! — иронически улыбнулся Сэймон и выпил чашечку сакэ. После этого он поднялся из-за стола, отвесил преувеличенно-церемониальный поклон и молча удалился, не забыв, однако, прихватить тушу лосося…
«Хорошо все это или плохо? — лихорадочно соображал я, обдумывая предстоящий доклад Николаю. — Это провал или, наоборот, огромный успех? Ведь разведке порой бывает так трудно отличить одно от другого…»
— Кажется, дело приобретает серьезный оборот, — задумчиво произнес Николай. — Похоже, в игру включился сам X. Наверное, ему тоже нужен канал прямой связи с Москвой без всякой огласки, обеспечить который может только КГБ. Ну а если все это завершится скандалом с участием нашего Министерства иностранных дел, которое будет возмущено нашим вторжением в его функции, тебе придется не мешкая садиться в автомобиль и мчать в аэропорт Нарита, там наши товарищи отправят тебя без билета очередным рейсом в Москву. Вещи мы тебе вышлем потом Ведь век разведчика краток, как у мотылька: обжег крылышки — и нет его!
И Николай заливисто рассмеялся, внимательно наблюдая за моей реакцией. Он смотрел на меня с чувством высокомерного превосходства: ведь этот скандал никогда не коснулся бы его лично, всегда остававшегося в тени, и не помешал бы ему провести в Японии еще долгие годы…
Шифрованная телеграмма в Москву была тотчас отправлена, но Николай не дал мне прочитать ее текст. Учитывая то, что в любую минуту и в самом деле мог разразиться скандал, Николай велел мне на несколько дней полностью прекратить всякую шпионскую деятельность, чтобы не давать контрразведке повод для провокаций. С утра до вечера я сидел в тесной комнатке токийского отделения ТАСС и, изнывая от скуки, писал такие же безликие и уклончивые заметки о буржуазной японской жизни, какими были и все депеши разведки, отправлявшиеся дипломатической почтой в Москву.
Впрочем, через два дня меня все же вызвали в резидентуру, причем в главную, которая находилась в посольстве и где располагались кабинеты начальников. Николай ждал меня там, встретив холодной улыбкой.
Оказывается, сегодня о нашей игре с Сэймоном узнал советский посол, что было для КГБ крайне досадно, причем узнал не от нас, а от японцев, что было досадно вдвойне. Утром к нему неожиданно попросился на прием президент одной из крупных японских телекомпаний: считалось, что она представляет информацию об СССР в дружественном для нас духе. И хотя это было не так и московские репортажи ее корреспондентов ничем не отличались от тех, что поступали в Токио от остальных японских журналистов, телемагнат считался другом СССР, и наш посол был обязан с радушной улыбкой принимать его в комнате для гостей тотчас, как тот пожелает. Теле магнат поддерживал тайные контакты с ЦК КПСС, о чем всем было известно, как, впрочем, было известно о его связях с японской мафией.
По-хозяйски усевшись в кресло, он без обычных принятых здесь церемоний спросил, знает ли советский посол что-нибудь о Сэймоне…
Разумеется, этой фамилии он не слыхал, общаясь лишь с узким кругом высокопоставленных чиновников министерства иностранных дел, и потому сразу понял, что речь идет о разведке. Сославшись на слабую память, вынуждающую свериться с картотекой протокольной службы, посол вышел в соседнюю комнату, плотно прикрыл дверь и позвонил по внутреннему телефону резиденту КГБ, прося у него совета.
«Послу было отвечено, что Слон нам якобы неизвестен», — холодея от ужаса, читал я в телеграмме, спешно отправленной в Москву в те минуты, когда посол, недоуменно разводя руками, прощался с президентом телекомпании. Так КГБ воспользовался крошечным преимуществом во времени, успев отстучать свою телеграмму раньше той, которую посол, может быть, отправит в ЦК, представив действия КГБ совсем по-другому.
Москва, известная во всем мире своей медлительностью, на сей раз ответила на телеграмму резидентуры с невероятной быстротою. Она прямо-таки полыхала гневом.
Оказывается, пока я путешествовал с Сэймоном по ресторанам, руководство разведки успело составить пространный, на несколько десятков страниц, перспективный план работы с ним и утвердило его У Крючкова. Росчерк его пера вверху на первой странице придавал плану статус внутриведомственного закона, и нарушать его нельзя было никому, Даже самому X. Никакое иное развитие событий, кроме предусмотренного планом, не допускалось, именуясь на языке КГБ «непредсказуемыми действиями».
Бывший подполковник КГБ Константин Преображенский утверждает, что объединением Русской Православной церкви Московской патриархии и Русской Православной церкви за рубежом занимается специально созданный отдел КГБ по работе с эмигрантами. Значительная часть новой книги бывшего подполковника КГБ Константина Преображенского «КГБ в русской эмиграции» посвящена болезненному вопросу объединения двух церквей – зарубежной – РПЦЗ и Русской Православной церкви Московской патриархии, созданной Сталиным и по сей день находящейся под контролем государства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Профессиональный разведчик и директор ЦРУ на протяжении десятилетия, Аллен Даллес рассказывает о глобальном противостоянии его ведомства с Комитетом госбезопасности СССР, во время которого отрабатывались приемы разведки и шпионажа, известные с древнейших времен.«В лице Советского Союза мы имеем противника, который поднял искусство шпионажа на небывалую высоту, разработав новые механизмы подрыва и обмана».Немцы Зорге и Ресслер, два советских шпиона, по мнению Даллеса, обеспечили руководство Красной Армии бесценной информацией, во многом предвосхитившей исход Второй мировой войны.Арест супершпиона подполковника КГБ Рудольфа Абеля произошел только благодаря предательству его ближайшего помощника.
Бывший сотрудник Второго главного управления КГБ генерал Рэм Красильников в своей книге пишет о противостоянии британской разведки и российской (советской) контрразведки. Именно Англия явилась вдохновителем походов Антанты на Советскую республику в 1918-20 гг. С этого времени и начинается противоборство двух разведок, продолжающееся до сих пор. Британская разведка «преуспела» в деле вербовки сотрудников КГБ, но практически все они были разоблачены советской контрразведкой. Об этих и многих других акциях британской разведки против России рассказывает профессиональный контрразведчик.
Эта книга не есть сведение счетов. Автору важнее было показать, что крушение Советского Союза обусловливалось не только и, судя по фактам, не столько императивами, парализовавшими рефлексы самосохранения нации, сколько спецификой властных структур и личными качествами, присущими последним руководителям СССР. На каждой ступени перестройки давались варианты, имелся выбор. Право решающего вердикта принадлежало, однако, единолично М. С. Горбачеву. Он не делился этим правом ни с кем – ни с парламентом, ни с правительством, ни с коллегами в Политбюро ЦК партии, ни с партией как институтом.
Книга известного немецкого прозаика Х.Х. Кирста выделяется из почти шести десятков произведений, посвященных Рихарду Зорге. Опираясь на документальные материалы, автор нарисовал образ не твердолобого коммуниста, не супершпиона и не героя-великомученика, каким представляли нам прежде Зорге, а человека, наделенного свойственными обыкновенным людям слабостями и недостатками. Он отнюдь не отличался ангельским характером, часто и крепко выпивал, страстно любил женщин, чрезмерно грубо вел себя с членами своей разведгруппы.