КГБ История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева - [20]

Первым же, кто понял значение этого открытия, был немецкий офицер, полковник Макс Хоффман, которого впоследствии назвали архитектором победы. Под Танненбергом служба перехвата впервые сыграла решающую роль в обеспечении военной победы. Как писал впоследствии Хоффман, благодаря перехвату «мы знали о всех планах русских». Словно во время штабных игр, русские оказались в кольце противника, который был в курсе каждого их шага.

«Охранка» была не единственной службой, занимавшейся сбором внешней разведывательной информации и «активными действиями». Существовала целая армия агентов, состоявшая из иностранных журналистов, которые были подкуплены Министерством финансов для обеспечения беспрепятственного поступления огромных иностранных займов, в которых так нуждался царский режим и экономика России, и для снятия всех подозрений, возникавших у западных вкладчиков относительно безопасности их капиталов. В большинстве европейских стран до 1914 года считалось вполне нормальным такое явление, как правительственное «субсидирование» дружественных иностранных газет. В докладе французского парламента, составленном в 1913 году, несмотря на некоторые критические замечания в адрес разведывательных служб, отмечалась «неоспоримая» необходимость подобного «субсидирования». В этом смысле Россия занимала первое место в Европе, а поскольку Франция была самым большим иностранным вкладчиком в довоенную Россию, главным объектом деятельности Министерства финансов была французская пресса. Артур Раффалович, представитель Министерства финансов в Париже, подкупил все крупнейшие французские газеты, за исключением социалистической (впоследствии коммунистической) газеты «Юманите». К марту 1905 года поражение русской революции и неудачи России в войне против Японии настолько подорвали доверие французских кредиторов и бизнесменов, что Раффаловичу приходилось в месяц раздавать взяток на сумму около 200.000 франков. В этом ему помогал министр иностранных дел Франции Делькассе. Результаты деятельности агентов, оказывавших влияние на те или иные круги, практически не поддаются оценке. Также очень трудно оценить, насколько важен подкуп прессы. Как бы там ни было, несмотря на щедрость Раффаловича, в марте 1905 года французские банки прекратили все переговоры относительно дальнейших займов России. Тем не менее, к 1914 году 25% французских внешних вложений приходилось на Россию (правительственные займы составляли 4/5 этой суммы), в то время как все страны огромной французской империи довольствовались 9%. Без поддержки прессы кризисы доверия, подобные тому, который закрыл французские кредиты России в марте 1905 года, случались бы гораздо чаще.

Хотя система внешней разведки царской России была плохо скоординирована, она заложила основу для советской разведки. Самые разнообразные «активные действия» и средства сбора разведывательной информации были основными инструментами ее деятельности. Она была первой в мире в области перехвата и дешифровки и использовании шпионской агентуры в помощь сотрудникам службы дешифровки. А Альфред Редль был первым из огромной армии иностранных внедренных агентов («кротов»), которые сыграли главную роль в операциях советской внешней разведки в тридцатые годы. Помимо случая с Редлом, царская разведка дала советским разведывательным органам еще один пример, убедивший их в целесообразности использования внедренных агентов в качестве мощного оружия для борьбы со своими противниками. После Февральской революции в руки большевиков попали архивы «охранки», из которых они узнали, что еще до раскола Российской социал-демократической рабочей партии на большевиков и меньшевиков в 1903 году «охранке» удалось внедрить в их ряды больше своих агентов, чем в любую другую революционную группировку. Информация о деятельности и организации большевиков, которой располагала «охранка», была настолько подробной и полной, что даже та незначительная часть архива, которая уцелела после Февральской революции, стала главным документальным источником для написания истории начального периода деятельности большевиков. Некоторые из документов «охранки» впоследствии доставили ряд неприятностей Сталину, который, придя к власти, выдавал себя за самого верного последователя Ленина. В действительности же еще в 1909 году он критиковал Ленина за некоторые теоретические «промахи» и «неправильную организационную политику». В декабре 1910 года заграничная агентура в Париже перехватила письмо Сталина, в котором он все-таки решил поддержать Ленина. Он писал, что ленинская линия была «единственно правильной», а самого Ленина охарактеризовал как «умного мужика».

Предположения о том, что Сталин был агентом «охранки», судя по всему, не имеют под собой реальных оснований. Хотя и, не исключено, что «охранка» пыталась завербовать его. Как бы там ни было, она имела достаточное количество своих агентов в партии большевиков. В 1908—1909 годах из пяти членов большевистского комитета в Санкт-Петербурге, по крайней мере, четверо были агентами «охранки». «Охранка» смогла внедрить своих агентов и в другие антимонархические организации. Среди тайных сотрудников «охранки» был Евно Азеф, который с 1904 по 1909 год возглавлял «боевую организацию» партии эсеров и отвечал за проведение террористических актов и организацию покушений. В списке жертв «боевой организации» был и министр внутренних дел Вячеслав фон Плеве, погибший в результате взрыва бомбы. Судьба Азефа полна загадок и противоречий. В конце жизни он говорил, что так и не знает, «был ли он террористом, шпионившим за правительством, или полицейским агентом, шпионившим за террористами». По мнению «охранки», самым полезным ее агентом был московский рабочий Роман Малиновский. Его завербовали в 1910 году, а два года спустя он стал одним из шести депутатов-большевиков, избранных в царский парламент — Думу. Ленин восторженно писал: «Впервые у нас есть выдающийся лидер (Малиновский) из числа рабочих, представляющих нас в Думе.» В то время в партии, выступавшей с идеей пролетарской революции, не было ни одного руководителя из рабочих. Поэтому для Ленина пример Малиновского, которого он ввел в состав Центрального Комитета большевистской партии, имел чрезвычайно важное значение. Ленин говорил: «Несмотря на все огромные трудности, с такими людьми можно создать рабочую партию.» Большевики и меньшевики, избранные в Думу в 1912 году, в течение одного года выступали как единая социал-демократическая фракция. Но в 1913 году эта группа раскололась, и Малиновский стал председателем фракции большевиков.