Кетхен из Гейльброна - [9]
Первый угольщик. Место в моей хижине?
Георг. Да, добрый угольщик. Пока не пройдет гроза и мы не сможем ехать дальше.
Второй угольщик. Клянусь душой, чего только не наговорили, а все ваши слова не стоят дыхания, с которым они из вас выходят.
Первый угольщик. Исаак!
Фрейбург. Ну, пустишь нас?
Первый угольщик. Я и собак императорских пустил бы, господа, если бы они выли у меня под дверью. Исаак! Бездельник! Оглох, что ли?
Мальчик (из хижины). Э, слышу! Чего там?
Второй угольщик. Расстели солому, бездельник, а поверх одеяло. Придет больная дамочка и ляжет в хижине. Слышишь?
Фрейбург. А кто там у тебя?
Первый угольщик. Да белобрысый мальчишка, десятилетний, помогает нам.
Фрейбург. Хорошо. Сюда, Шауерман. Здесь один узел развязался.
Шауерман. Где?
Фрейбург. Да ладно! Туда ее, в угол. На рассвете я тебя позову.
Шауерман уносит Кунигунду в хижину.
Явление шестое
Те же, без Шауермана и Кунигунды.
Фрейбург. Ну, Георг, и ударю же я теперь во все кимвалы радости: попалась она нам, попалась в наши руки эта Кунигунда фон Турнек! Не будь я окрещен именем моего отца, если даже за весь божий рай, о котором молился в детстве, отдам то наслаждение, что мне назавтра уготовано. — Почему ты раньше не приехал из Вальдштеттена?
Георг. Да ты меня раньше и не звал.
Фрейбург. Ох, Георг! Посмотрел бы ты на нее, как она гарцевала, точно в сказке, окруженная всеми здешними рыцарями, — ну прямо солнце среди планет! Только что не говорила она кремешкам на дороге, из которых искры вылетали: извольте таять, когда меня видите. Фалестра[13], царица амазонок, спускаясь с Кавказских гор просить Александра Великого, чтоб он ее поцеловал, не была божественнее и пленительнее.
Георг. Где ты ее захватил?
Фрейбург. На расстоянии пяти часов, Георг, пяти часов от Штейнбурга, где рейнграф давал ей целых три дня шумные празднества. Едва провожавшие ее рыцари отъехали, как я свалил ее двоюродного брата Изидора, что при ней оставался, на землю, вскочил с ней на вороного, да и был таков.
Георг. Макс, Макс! Что ты…
Фрейбург. Сейчас скажу, друг…
Георг. Для чего все эти чудовищные приготовления?
Фрейбург. Милый! Добрый! Чудный! Это мед Гиблы[14] для моей души, высохшей от жажды мести, как деревяшка. Зачем допускать, чтобы эта пустая оболочка высилась на пьедестале, подобно олимпийской богине, и отвлекала нас и нам подобных от христианского храма? Долой ее, в мусорную кучу, чем выше она красовалась — тем ниже падет, пусть все видят, что никакого божества в ней и не бывало.
Георг. Но ради всего святого, скажи ты мне, из-за чего ты к ней полон такой бешеной ненависти?
Фрейбург. О Георг! Человеку ничего не стоит бросить в грязь все, что он называет своим, кроме чувства. Георг, я любил ее, а она была недостойна моей любви. Я любил ее, а она посмеялась надо мной, она была недостойна моей любви. Я скажу тебе одну вещь… Но я бледнею, когда об этом думаю. Георг, Георг! Когда черти становятся в тупик, надо им посоветоваться с тем петухом, что без толку бегал вокруг курочки, а потом вдруг увидел, что она изъедена проказой и ему для забавы не пригодна.
Георг. Но ты не обойдешься с ней не по-рыцарски?
Фрейбург. Нет. Боже упаси. Никакому слуге я не поручу своей мести. Я отвезу ее обратно в Штейнбург к рейнграфу, а там только и сделаю, что сниму с нее шейный платок. Вот и вся моя месть!
Георг. Что? Шейный платок снимешь?
Фрейбург. Да, Георг, и созову народ.
Георг. Ну, а когда это будет сделано, ты…
Фрейбург. Э, тогда я насчет нее пофилософствую. Тогда я выставлю вам по ее поводу метафизическое положение, как Платон, а потом я разъясню его на манер веселого Диогена.[15] Человек есть… Но тише… (Прислушивается.)
Георг. Ну же! Человек есть?..
Фрейбург. По Платону, человек есть двуногое неоперенное существо. Ты знаешь, как это доказал Диоген: кажется, он ощипал петуха и бросил его в толпу… И эта Кунигунда, друг, эта Кунигунда фон Турнек, она, по-моему… Но тише! Не будь я мужчиной, если кто-то не спрыгнул там с коня!
Явление седьмое
Те же и граф фом Штраль, который входит в сопровождении Фламберга. Потом появляется Готшальк и мальчик-угольщик.
Граф фом Штраль(стучится в дверь). Эй вы там, добрые угольщики!
Фламберг. В такую ночь и волков в ущелье о приюте попросишь.
Граф фом Штраль. Можно войти?
Фрейбург(загораживая ему дорогу). Позвольте, господа! Кто бы вы ни были…
Георг. Войти туда вам нельзя.
Граф фом Штраль. Нельзя? А почему?
Фрейбург. А потому что там места нет — ни для вас, ни для нас. Там лежит моя тяжелобольная жена, а в единственном свободном углу поместилась ее прислуга: вы же не выгоните ее оттуда?
Граф фом Штраль. Нет, клянусь честью! Напротив, желаю ей поскорее там поправиться. Готшальк!
Фламберг. Ну, значит, переночуем в гостинице «Под открытым небом».
Граф фом Штраль. Готшальк, я тебя зову!
Готшальк(за сценой). Здесь!
Граф фом Штраль. Подай сюда одеяла. Расположимся тут, под деревьями.
Входят Готшальк и мальчик-угольщик.
Готшальк(принося одеяла, шепотом). Черт знает, что здесь за дела творятся. Парнишка говорит, что в хижине сидит мужчина в доспехах и сторожит благородную девицу, а та лежит связанная и с кляпом во рту, словно теленок, привезенный на бойню.
