Кёсем-султан. Дорога к власти - [8]

– Погоди… – Картал приподнялся на локте. – Так она что, может не суметь выйти?!

Похоже, он только сейчас осознал, что это такое, когда о здоровье Хадидже говорят «плохо». Молодым могучим мужчинам нелегко это понять, даже если они, по своим мужским делам, смерть видят часто.

Вместо ответа Кёсем тихо погладила его по плечу. Пальцы ее ощутили шрам: ей был знаком этот рубец, на теле Картала со времени их прошлой встречи не прибавилось ран, но она на мгновение замерла, не в силах думать даже о Хадидже.

Все поняв, Картал молча обнял ее, прижал к себе.

– Странный он, этот ваш лекарь… – произнесла она не так уж и вскоре, сумев наконец успокоить дыхание.

– Да, Абрахам-эфенди – лекарь особенный. Не знаю уж, будет ли он лучше всех прочих для Хадидже, – тут Кёсем ощутила, как рука Картала, обнимающая ее, напряглась, – но Мустафе если кто и поможет, так только он.

Кёсем ничего не ответила. Картал, истолковав это как сомнение, продолжил:

– Он к болезни души подходит именно как к болезни, а не как к греху, проклятию или одержимости демонами. Может, не всегда с ней справляется – трудно хворает душа, ее болезни тяжки и непонятны, – ну так и не всякую телесную хворь удается одолеть, даже искуснейшим мастерам. Чума, укус бешеного пса… пуля в печень, сабельный разруб от плеча до пояса – тоже ведь вроде как болезни тела, а поди исцели их. Но замутившийся ум он на место вправлять умеет. Во всяком случае, бывало такое. Нашим не раз помогал.

– О Аллах! Кому – «вашим»?! – Кёсем в ужасе прижала ладони к щекам. – Что-то со старшими детьми случалось, да? Или с Марты́?

То, что она из-за старших детей так испугалась, понятно: в них хоть и ни капли ее крови, они ей все равно не чужие. Но кто ей Марты, их мать, жена Картала?! Никто и менее чем никто. Даже не соперница, ибо Кёсем знала, что ее место в сердце Картала никем не занято и никогда занято не было. Просто женщина, которую тот взял в свой дом, думая, что Кёсем потеряна для него навсегда. А вот поди ж ты, за эту женщину она испытала точно такой же ужас, как за детей.

У Картала старший сын и две дочки, и девочки те – настоящие близнецы. У Догана трое сыновей: два парня подросткового возраста и Канбар, птенчик, малыш-жаворонок, ровесник Тургая…

Всех вместе никогда их не видела; несколько лет назад братья Крылатые привозили показать своих первенцев, тогда совсем еще мальчишек (Сунгур и Атмаджа их зовут, вот как, «Кречет» и «Ястреб», но кто из них чей?), а еще Канбара, конечно, хорошо знает – но сердце болит за каждого. Как и за неведомую Марты.

– Нет, – твердо произнес Картал и обнял ее еще крепче. – Наши, слава Аллаху, все здоровы и благополучны.

Кёсем всхлипнула и прижалась к его груди.

– Это про тех «наших», которых мы на борт берем, – все так же твердо объяснил он. – Ты же знаешь…

Да, она знала. Это то, чем занимался их клан вот уже несколько поколений, кажется, еще со времен Сулеймана Кануни, – выкуп пленных и доставка их на родину. Самых разных пленных, и как тот же врач не различает, каких именно раненых ему приносят на перевязку – во всяком случае не должен различать, – так и они не видели в них разницы. Подданных Блистательной Порты, увезенных гяурами в Венецию, Испанию, Роксоланию (или, чего уж боевому коню притворяться обозным мулом, не увезенных туда, а прямо там в плен и взятых во время войн или набегов), и, наоборот, гяуров, захваченных в рабство или плененных на землях и водах Блистательной Порты во время войн против нее.

Выкуп как таковой. Обмен. Способ устроить побег. Умение захватить с боем. Все это идет в ход, и для всего требуются опытные, надежные, верные слову союзники. А паче того – для великого, ценнейшего искусства доставить с места выкупа и побега на противоположную сторону. На каком из берегов моря, разделяющего Порту и ее врагов, она бы ни находилась.

Иногда такое делается с ведома и негласного благословения дворца Топкапы; порой даже по его просьбе. Именно просьбе – приказать тут дворец никому и ничего не может… что, к слову, многих во дворце до крайности возмущает. К счастью, этих «многих» совсем немного: мало кто вообще осведомлен о деятельности клана и самом существовании его.

Тем не менее, когда просьба звучит, ее обычно удается исполнить, причем даже в таких случаях, когда никто другой этого сделать не может. Однако столь же часто клан действует вопреки планам и желаниям дворца. А еще чаще дворец просто ничего не должен об этих действиях знать, и, соответственно, желать ему тоже ничего не придется.

Насколько это зависело от Кёсем, так и получалось. Но она не всесильна.

– Тех, кого вы на борт берете? – непонимающе повторила Кёсем. – А зачем им…

– Ну как же. – Картал вдруг подхватил ее на руки, словно маленькую девочку, и она на какое-то время перестала слышать вообще что бы то ни было, кроме бешеного стука собственного сердца. Но он, ничего не заметив (эх ты, мужчина! Все вы на всю жизнь подростки, даже лучшие из вас…), продолжал рассказывать: – В тесноте, на небольшом суденышке. И путь, сама понимаешь, долог: многие недели, а если считать ожидание на берегу, то и месяцы. Вот и подумай – легко ли будет довезти того, кто… повредился рассудком? То-то и оно, что трудно. И для него самого трудно, и для всех остальных, с кем он делит превратности пути.