Керюшка - [2]
Когда нужно было переходить дорогу, я оглядывался по сторонам и говорил:
— Побежали!
И мы неслись, чтобы нас не задавили.
По панели Керюшка идёт ровненько. Уши прижмёт назад, хвост опустит, торопится. Сразу какая-то длинная становится. Иногда я окликну её. Она повернёт голову, мелькнут белки… и Керюшка ещё быстрее засеменит лапами-коротышками.
Дети, а иногда и взрослые не давали нам покоя. Почти никто не проходил равнодушно. Вот, например, что говорили:
— Смотрите, собаке чужую голову приставили!
— Что это? Цигейка?
— Мальчик, зачем ты собачке ноги подрезал?
— Вот урод!
— Какая хорошенькая собачка!
А одна девочка спросила:
— Мальчик, скажите, пожалуйста, это у вас чернобурая лисица?
Когда кругом смеялись, Керюшка лаяла так, что задыхалась. Будто она понимала и обижалась. А я терпел и молчал. Полезешь в драку с каким-нибудь мальчишкой — куда собаку денешь? Еще ей попадёт. Нельзя!
А в общем, нам было хорошо.
После таких прогулок она ни за что не хотела идти в парадную, упиралась изо всех сил и тянула меня назад.
Умная голова
Я любил смотреть, как Мария Петровна печатала на машинке для книги полковника. У неё так быстро пальцы бегали! Интересно.
Раз я слышу — она печатает. Стучу в дверь, вхожу, а Керюшки нет. Куда же она делась? Иду в кухню и вижу: мама обедает, а Керюшка на полу что-то ест.
— Как, мамочка, ты лешего кормишь? — удивился я.
— Что же, и лешему есть хочется… ну, хватит, иди прочь, — заворчала на Керюшку мама.
А Керюшка вскочила на стул, заглянула в мамину тарелку и тявкнула.
— Это что? дай, мол, ещё? — засмеялась мама, — вот так леший! Умная голова!
Керюшка помогает мне готовить уроки
Вечерами Мария Петровна часто уходит заниматься на курсы.
Полковник ездит по командировкам, а когда он работает дома, Керюшка всё равно не сидит с ним.
К полковнику и моей маме Керюшка относится одинаково: вежливо повиляет хвостом, но старается обойти их подальше.
В комнате под моим столиком постелен половик. Когда я вечером готовлю уроки, Керюшка ложится на половик, кладёт голову мне на ноги и засыпает.
Я уже сделаю уроки, а Керюшка всё греет мои ноги и спит…
Мне жалко её будить. Я ещё раз повторю стихи, проверю задачи. Мне тепло и самому не хочется двигаться…
А Керюшка тихо так спит… Лапы и хвост подобрала — не видно. Лежит мохнатый круглый комочек и ровно дышит.
Потом уж и устану сидеть на месте, а посмотрю на Керюшку — не могу её потревожить. Она так доверчиво прижалась к моим ногам…
И вот, из-за Керюшки я и приучился хорошо делать уроки. В третьем классе это не так просто!
Научилась плавать
В этом году июнь был очень жаркий. Мы часто ходили к речке, но я никак не мог заставить Керюшку влезть в воду. Кину палочку, сам возле берега шлёпаю. Не идёт! Только лает или протяжно так и тоненько скулит. Мария Петровна говорила, что Керюшка не скулит, а свистит. И правда. Особенно, если слушать издали. Совсем как будто свистит.
В воду Керюшка, наверно, боялась лезть после того случая с карасями, когда она плюхнулась в ванну.
В воскресенье один знакомый пригласил полковника покататься на машине. Конечно, Мария Петровна взяла меня и Керюшку.
Мы поехали на Карельский перешеек к озеру Красавица. Керюшка всю дорогу смотрела в окно и лаяла на коров и коз.
Озеро действительно очень красивое. Большое, с разнообразными берегами — то низкими, то обрывистыми.
Я полез купаться. Плаваю я не особенно хорошо, зато умею нырять. И вот, я поплыл немножко и нырнул.
Потом высовываю голову из воды, а Мария Петровна кричит:
— Володя, скорей обратно! Смотри, Керюшка плывёт к тебе. Еще потонешь!
Полковник уже раздевается, спешит к нам на помощь.
Но мне ближе до Керюшки добраться.
Уже стоять, оказывается, можно. Вода мне по плечи.
Плывёт Керюшка, лапами коротышками работает. Тяжело ей — голова большая. Пригнула ушки, фыркает, задыхается.
Я схватил её, прижал к груди. Глупая ты моя!
Спасать меня кинулась!
А Керюшка трясётся, дышит тяжело. Видно, наглоталась воды. Шерсть намокла, обвисла. Какая-то худенькая стала Керюшка. Дружок мой хороший.
Не всем можно
У нас с Керюшкой была игра. Я возьму её за нос, а она рычит, мотает головой. Вырвется, схватит мою руку зубами и осторожно так покусывает.
Как-то пришёл к Марии Петровне её племянник, Генка. Противный такой мальчишка, толстый. Воображает. Одет здо́рово: в пиджаке с хлястиком и в жёлтых полуботинках.
Мне с ним разговаривать неохота. Стал я с Керюшкой играть. Бегаю, за нос её дёргаю.
Генке завидно стало. Он подошёл и схватил Керюшку за нос. Храбрость свою показывает. Как он смеет её трогать! Точно это его собака!
Керюшка молчит, не вырывается.
Я хотел отогнать Генку, да он сам отпустил нос.
А Керюшка мигом как цапнет его за большой палец!
Генка хоть и большой, — рёв устроил невозможный.
Конечно, ему все кинулись ранку перевязывать. Пошли тут бинты, иод. Кровь капает.
Так ему и надо. Нечего к чужой собаке лезть.
Потом я слышал, как Мария Петровна жаловалась маме, что она со своим братом из-за Генки ссорится. Что Генку очень балуют. Если так будет продолжаться, — не станет он настоящим советским человеком.
Отъезд
Полковника назначили на новую работу, и ему надо было уезжать очень далеко. Мария Петровна ехала с ним. Керюшку они не могли взять с собой. Что делать?
