Кероглу - [85]

— Знайте! — ответил ашуг Джунун. — Я иду прямо из Тогата. Паши идут на Ченлибель. Болу-бек двинулся со стороны Эрзинджана, Араб-Рейхан — со стороны Карса, а сам Хасан-паша — из Тогата. Это приказ султана. Вчера в Тогате я слышал, что войска Болу-бека пошли на Ченлибель.

Удальцы всполошились. Все рвали и метали, не находя себе места от гнева. Окликнул Дели-Гасан Дели-Мехтера и сказал:

— Седлать коней! Я сотворю с Болу-беком такое, что он будет помнить и на том свете.

Начали удальцы снаряжаться в поход. Нигяр сказала:

— Нет, Дели-Гасан! Оставлять сейчас Ченлибель всем нельзя. И потом куда вы поедете? Откуда мы знаем, куда повезет Болу-бек Кероглу: в Эрзинджан ли, в Тогат ли, или прямо в Стамбул? Уедете, задержитесь, а враг тем временем войдет в Ченлибель.

— А что же нам делать? — спросил Дели-Гасан.

— Пусть сначала едет кто-нибудь один, — сказала Нигяр-ханум, — и уж, конечно, не тебе в этот раз ехать. Поедет один из наших удальцов, разузнает, повыспросит, вернется, тогда решим, как нам быть.

Никто не мог ничего возразить Нигяр-ханум. Только спросили удальцы:

— Кому ехать? Поднялся Демирчиоглу:

— Мне! Я поеду.

Но Нигяр-ханум покачала головой:

— Нет, Демирчиоглу, — сказала она. — И тебе ехать нельзя. Слышал? Враги движутся на нас с двух сторон: от Карса и от Тогата. Каре лежит по эту сторону от нас. А Тогат? Тогат — по ту. Здесь на страже пусть стоит Дели-Гасан, там — ты. Пусть едет кто-нибудь другой.

Тогда поднялся с места Исабала:

— Нигяр-ханум, дозволь, я поеду.

Все согласились — ехать должен Исабала, Тут же удалец оделся, взял оружие, оседлал коня, сел, распрощался с боевыми друзьями и женщинами. Хотел он уже было тронуться в путь, как Нигяр-ханум остановила его:

— Сначала отправишься в Эрзинджан. Если там нет Кероглу, поедешь в Тогат. А если и там его не будет, проберись в Стамбул. Но смотри, чтобы знать нам вовремя обо всем.

— Все исполню, — сказал Исабала, стегнул коня и поскакал к Эрзинджан.

Теперь оставим Исабалу в дороге, а удальцов готовиться к бою с врагом. О ком бы мне рассказать вам? О Болу-беке.

Болу-бек привел Кероглу прямо в Эрзинджан. Все темницы и подвалы показались ему ненадежными для такого пленника. И бросил он Кероглу на дно глубокого колодца у себя во дворе. А вокруг двора в несколько рядов расставил стражу. И написал Хасан-паше так: «Хасан-паша! Я захватил Кероглу. Сидит он у меня в колодце в Эрзинджане. По договору нашему должно бы мне отправить его к тебе в Тогат. Но прости меня за дерзость: я прошу прислать на один день Дунию-ханум сюда, чтобы она увидела своими глазами Кероглу тут, а затем, на то пусть будет твоя воля, — отвезу его куда прикажешь и когда прикажешь».

Прочитав письмо, Хасан-паша решил, что Болу-бек не доверяет ему, хочет таким путем заполучить Дунию-ханум в Эрзинджан и тогда уже выдать Кероглу. Разгневался Хасан-паша, кровь ударила ему в голову. Хотел было он послание бека разорвать в клочки и отправить фирман о том, чтобы завтра на рассвете Кероглу был в Тогате, да подумал: «Хорошо, сделаю я так, а он возьмет да пожалуется султану, и я из-за девушки навлеку на себя гнев султана».

Хотел или не хотел, а пришлось ему выполнять просьбу бека. Приказал он убрать и разукрасить крытые носилки и отправить под видом недалекого путешествия Дунию-ханум со всей ее свитой в Эрзинджан. А сам сел на коня и отправился в Стамбул, к султану с поздравлениями. Там, решил он, выведать мнение султана, а уж оттуда ехать в Эрзинджан.

Теперь пусть Хасан-паша едет своим путем-дорогою, а мы вспомним о Болу-беке.

Как только дошла до него весть о том, что Дуния-ханум прибудет, он выехал и устроил ей пышную встречу. Торжественно привез он ее в свой дворец.

А Дуния-ханум терпеть не могла Болу-бека. Еще тогда, когда узнала она, что Болу-бек ради нее идет на Кероглу, она порадовалась. «Вот и хорошо, — думала она, — может быть, Кероглу избавит меня от него».

А вышло наоборот! Кероглу, пред кем трепетали паши и ханы, попал в плен к какому-то Болу-беку. Дуния-ханум совсем растерялась и не знала, как быть. Долго раздумывала она и уже решила было броситься к отцу и молить его, чтобы сжалился он над девичьей судьбой. А тут Хасан-паша прислал сказать — пусть готовится она ехать в Эрзинджан.

Теперь представьте сами, каково было Дуние-ханум? Бедняжка была подобна осеннему листку, готовому при первом порыве ветра оборваться и упасть. Что она могла сделать?

Словом, стали надвигаться сумерки. Когда все смолкло и наступила полная тишина, Дуния-ханум встала, распахнула окно и села перед ним. Вскоре она услышала чей-то голос, и вся обратилась в слух. Звуки доносились со двора. Кто-то пел, да так печально-печально, и голос доносился из глубины, будто поднимался он со дна колодца.

Позвала Дуния-ханум служанку и спросила:

— Что это такое? Кто поет в ночную пору?

— Госпожа, это Кероглу, — ответила служанка. — Болу-бек схватил его, привез и бросил тут на дно колодца. Вчера он тоже так пел.

Прислушалась Дуния-ханум и услышала песнь Кероглу:

В горах, в горах мой путь лежит,

Через вершины, ай медед,[126]

Вот где настигла, Кероглу,

Тебя кончина, ай медед!

Мой меч, где твой небесный свет?