Кентавр vs Сатир - [28]

Пляж

Пляж в Боберге — любимое место размышлений о тщете человеческого существования. Каждый раз меня поражает обилие старичков, кое-как ковыляющих по дюнам — в чем мать родила, следует понимать. Смотришь на такого и беспокоишься, что вот-вот испустит дух, — кардиостимулятор откажет на жаре или почечная колика случится… Но нет, этот Мафусаил подмигнёт тебе хитро, начнёт тереть свою пипиську — а та растёт, как у тинейджера. Одна старая сморщенная обезьянка бегала по соседству часа три подряд, то и дело почесывая свой стояк. Я не выдержал и указал: «Поделитесь секретом, как вам это удается, — виагра?» Кто-то услышал меня и заржал. Однако старичок не смутился, а с гордостью заметил: «Это у меня от природы!»

Встречи. Спустя два года увидел вернувшегося из Индии F. Амзеля. Мы поздоровались, он был в каких-то старомоднейших (либо суперстильных) купальных трусах в серую полосочку и в соломенной шляпе. С красивым и манерным мужчиной — а я думал, что он вернулся к женщинам или воздержанию. Бывает, что мы недоблагодарим. Реже бывает, что благодарность неуместна — зачем благодарить воду за то, что она мокрая, или ветер за то, что он свежий? Я мог бы рассказать F., что переломилось во мне к лучшему за пару недель знакомства с ним, но вряд ли его это хоть сколечко интересует. Он такой — прекрасный и неодушевленный.

Я разговаривал с видеооператором, который снимал и запомнил меня на европрайде в 2004-м.

И странное. Валяясь на своем пледе, я в какой-то момент зафиксировал, что меня внимательно рассматривают. Рядом на корточках сидел парень в безупречно белых брюках и строгой чёрной рубашке. Он не стал отводить взгляд. Я спросил: «И не жарко в строгом?» Парень на минуту задумался: «Да, жарко. Но ничего не могу поделать». Возникла пауза, мне нужно было обдумать message этого сообщения. И тогда он ещё внимательнее посмотрел на меня и сказал: «Если бы я выбирал тебе имя, то назвал бы тебя Тадзио».

Я озадачился: «Кажется, имя не подходит мне по возрасту…» — «А сколько тебе?» — «Мне тридцать». — «Вот не подумал бы». — «А тебе?» — по лицу я предположил бы, что ему не больше двадцати пяти: нежная кожа, в уголках глаз ни единой морщинки, чуть вьющиеся волосы, прикрывающие виски и лоб. «О, я гораздо старше тебя, — совершенно серьёзно ответил он. — Дело в том, что я и есть Густав, Густав Ашенбах». Я встретил его взгляд — серьёзный и спокойный.

«Знаешь, здесь необыкновенная природа. Когда я вижу всех этих людей и то, чем они занимаются, нисколько не удивляюсь…»

На это я, стараясь улыбаться, показал ему своё ободранное запястье: «Да, я тоже чувствую что-то в самом воздухе. Вот, мне захотелось залезть на дерево — такие хтонические силы здесь». — «Хтонические? — переспросил Густав. — Ты говоришь по-гречески?» — «Вообще-то я просто перелез по той большой ветке на другую сторону канала и спрыгнул; но это почему-то собрало зрителей, и я, болтаясь в воздухе перед прыжком в крапиву, представлял себя привязанным к жертвеннику, под которым вот-вот зажгут огонь». Теперь говорил я, а он молчал.

«Посмотри», — захотелось мне показать Густаву ещё что-то. Рядом со мной цвёл боярышник — в Боберге его много, и в эти дни всё пропахло его лёгким запахом. Я тронул ветку, на меня посыпались кремовые лепестки… «Как жаль, как жаль, что мне уже пора», — сказал Густав, протянул руку и провел мне по волосам, собирая опавший цвет. «Но подожди… Хочешь, я тебе ещё что-нибудь расскажу или подарю?» — я сделал, возможно, и немного дешёвый, но однозначно понятный жест: рука, записывающая на листке номер. «Нет, мне действительно пора. Но мы ещё увидимся, обещаю». Я больше ничего не успел сказать — он встал и, честное слово, исчез. Может быть, я смотрел против солнца и упустил момент, когда он слился с каким-то лучом или самим солнечным диском.

Он не приснился. Знакомая парочка, отдыхавшая неподалеку, завистливо отметила, что я, видимо, лично знаком с самыми красивыми мужчинами пляжа. Я не стал опровергать.

Друзья спорта

Сейчас мы живём в разных городах, вертимся на разных орбитах и общаемся лишь эпизодически, но раньше Оливер был одним из тех друзей, с которыми я ходил в воду и огонь, выбирался на крыши в Шанценфиртеле, крутил джойнты и всерьёз дискутировал о смысле жизни. Сексуально он меня не интересовал — наверное, потому, что из-под воротничка рубашки у него выглядывала рыжая шерсть.

В то же время знакомые жестами, полунамёками и намёками убедили меня подать заявку на вступление в сообщество «Друзья спорта». В нём состояло около тридцати мужчин в прекрасной физической форме. Для чего они самоорганизовались, постороннему наблюдателю не было понятно. Страница сообщества в Интернете выглядела довольно нейтрально. Но когда меня приняли, всё стало на свои места. Раз в две недели участники встречались в чьей-нибудь просторной квартире и трахались. В этом и состояла их главная миссия. Эти встречи были настоящими праздниками юности и здоровой плоти. К моему удивлению, чаще всего народ собирался прямо через перекресток от моего дома в Аймсбюттеле, у авиаинженера Алекса, стажировавшегося в конструкторском бюро Туполева и поэтому говорившего по-русски. С Алексом я уже успел переспать, но он ни о чём не рассказывал. Конспирация у друзей спорта была на высоте.