Кенозёры - [35]
Жизнь заставляет туже затягивать пояса. Тут уж не до роскоши. Жестоко время перемен.
Господи, сохрани дом на ветрах семи!
ИЗ РАССКАЗОВ ЛЮБОВИ МАРКОВОЙ
АХ ЭТА ЯГОДА БРУСНИКА!
Стоял конец сентября. Я готовилась к отъезду в Архангельск, и было мне в ту пору девятнадцать лет. На станции Емца, где я жила с родителями, было скучно. Знакомые ровесники разъехались кто куда: кто учиться, кто работать — по городам. Танцплощадка, где собиралась молодёжь каждый вечер, опустела. И грустно пела радиола в вечернюю пустоту танго «Бессамэ, бессамэ мучо». Мы с матерью перед моим отъездом решили ещё раз сходить в лес за брусникой.
Сначала ходили вместе. Мать моя плохо ориентировалась, так как большую часть жизни прожила в городе. И вот тогда в лесу у нас с матерью произошёл первый и последний разговор по душам (мать вскоре умрёт). Я впервые узнала многое о нашей семье, о родственниках, о своих корнях.
Собирая бруснику, я не заметила, как потеряла мать из виду. Сказалась детская привычка бегать по лесу. Набрав полную корзину ягод, я оказалась на краю болота. На мои крики мать не откликалась. Стало темнеть, заморосил дождь. Я села под дерево отдохнуть и поразмыслить, чувствуя сама, что заблудилась. Леса я не боялась — я любила его. Но было темно, холодно и сыро. Оставаться в лесу не хотелось, можно было окоченеть.
И я решила искать дорогу в полной темноте. Пошла по лесу наобум. Казалось, что лес знал, что я уезжаю навсегда, он держал меня в своих объятиях, цеплялся за одежду, царапал лицо, руки, ноги. И я уже наощупь продвигалась вперёд. Сколько времени я так ползла — неизвестно. И вдруг услышала приближающийся шум. Сердце заколотилось от радости. Лес осветился, как будто взошло солнце. Шёл пассажирский московский поезд, и я была в нескольких метрах от железнодорожной насыпи. Очарованно глядела я на проезжающие вагоны, в некоторых ещё не спали, сидели у окон люди, которые казались мне такими родными.
Поезд приходит на нашу станцию в 12 часов ночи, и я определила, сколько примерно времени. Выбравшись на железнодорожное полотно и немного отдохнув, пошла быстрым шагом вперёд. Идти было удобно, так как мои ноги попадали точно на шпалы. Я не шла, я летела, знала, что скоро приду домой. Вот уже полустанок, последний перед Емцей. До станции ещё шесть километров. Я бегу. Нет, я лечу, как на крыльях. Вдалеке показались огни. Я замедляю шаг. По правую руку железной дороги — кладбище. Внезапно дрожь охватывает моё тело. Стараюсь не глядеть в правую сторону. В ушах почему-то звенит, то ли от страха, то ли действительно доносятся какие-то звуки с кладбища. И только на поселковой дороге среди чёрных в ночи домов успокаиваюсь.
Станция спит. Я подхожу к своему дому. На кухне ярко горит свет. Открываю калитку, приближаюсь к окну. Вижу: за столом сидит мать и плачет, из угла в угол ходит отец и ругает её.
И вот я уже на пороге, живая и с полной корзиной ягод. Родители растерянно и радостно смотрят на меня, мать снова плачет. Отец что-то ворчит и ставит самовар. Но мне не до чая. Чувствую, что смертельно устала, раздеваюсь, ложусь на кровать и сразу проваливаюсь в глубокий сон со сновидениями, которые будут преследовать меня долгие годы.
А снилось мне тогда и потом одно и то же: я взлетаю выше домов и лечу вдоль полотна железной дороги, которая поблёскивает в лунном свете, как серебряная. Внизу темнеют леса, сверкает вода, и звёзды ярко горят над головой, и холодная белая луна летит вместе со мной в неизвестность. Тёплый ветер ласкает мои волосы, сердце радостью переполнено от того, что я лечу к новой, ещё неизвестной мне жизни.
УРОКИ БАБУШКИ МАРИИ ЖИВУТ В ДУШЕ МОЕЙ ПОНЫНЕ
В начале пятидесятых годов мои родители переехали из Архангельска на станцию Емца. Мне тогда было шесть лет. Помню, как меня, полусонную, сняли с поезда и на руках принесли в маленький бабушкин домик. Встретила нас невысокая женщина, темнолицая, с большими голубыми глазами. Топилась русская печь, с краю устья стоял чугунок с картошкой. Бабушка пекла блины. Наклонив сковородку, она подносила её к огню, и через какие-то секунды на широком блюде, стоявшем на столе, оказывался тонкий ароматный блинчик.
Так я впервые увидела свою бабушку Марию Евгеньевну Котову. И было ей в ту пору более семидесяти лет.
Ночёвка под ёлкой
Однажды с подружкой мы пошли к моему отцу, который работал механиком в гараже. Около гаража росла ещё не совсем созревшая брусника. Мы стали её собирать, увлёкшись, пролезли через забор и очутились в лесу. В поисках ягод мы отошли от посёлка и заблудились. Так проплутали до темноты. Поплакав, сели под большую ель и, прижавшись друг к дружке, решили дождаться солнышка. Стали засыпать, сквозь сон я слышала какие-то крики. Это бабушка звала нас, но сон и усталость победили. Проснувшись от яркого солнца, мы снова побрели по лесу и вскоре вышли на какую-то дорогу. Навстречу нам шла моя бабушка. Оказывается, она тоже заночевала под ёлкой в лесу, совсем недалеко от нас. Ой, как мы с подружкой обрадовались.
Бабушкино воспитание
После этого печального случая бабушка решила заняться моим воспитанием. Я ходила в лес только вместе с ней. Она показывала места, где растут ягоды и грибы, учила, как их искать. Мне казалось, что ягоды на бабушкином кусте крупнее и слаще. Я садилась напротив бабушки у ягодного куста, она махала руками, кричала на меня: «Пересядь на другое место!» Потом объясняла, что в лесу нельзя сидеть друг против друга, иначе заблудимся. И это было правдой, мы до потёмок блудили и поздно ночью выходили на дорогу. Вдали виднелись огни станции. Но бабушка стелила под деревом большой платок, и мы укладывались спать, так как дойти до дому у неё, да и у меня, уже не хватало сил. Ещё я усвоила от бабушки правило, что в лесу нельзя поминать чёрта и ругаться.
