Кенийские сафари - [111]

Теперь, когда на руках у Джорджа оказались семь беспризорных львов плюс «киноартисты», Адамсоны на свои средства построили между Меру и Исиоло целый лагерь — Мугванго. Затем на базе Мугванго был создан Национальный парк Меру.

Эксперимент продолжается

Итак, у Адамсонов были все основания просить и настаивать, чтобы им разрешили продолжать в Меру занятия со львами. Однако им уступили лишь наполовину. Львов оставили в живых, но выдвинули ультиматум: Джордж не только не будет показывать их туристам, но как можно меньше станет общаться со львами сам. Он должен приучить львов к «самообслуживанию», вернуть к дикой жизни. А для этого надо было заняться работой, совершенно противоположной мечте Адамсонов: отучить львов от человека, заставить их потерять доверие к людям. Но чтобы спасти жизнь животным, он согласился.

И конечно же, быстро нашел интерес и к этой работе, поставил перед собой научные цели и задачи. Эксперимент продолжался.

Сначала были неудачи. Потомство Боя и Гёл, появившееся в лагере еще до «ультиматума», росло в Мугванго и имело весьма смутное представление о том, что в детстве даже у «царя зверей» есть много врагов. Оказавшись за пределами лагеря, один из львят тут же попал в пасть леопарду, другого загрыз лев из чужого прайда. Но двум другим львятам удалось вырасти. Они не ушли далеко от Мугванго, охотились в его окрестностях, подпускали к себе Джой и Джорджа, но гладить себя, что так любили их родители, уже не разрешали.

Удался эксперимент и с семеркой фермерских львов. Они отлично освоились в парке и, как видно, забыли, что когда-то назывались ручными.

Но Бой и Гёл перевоспитывались гораздо медленнее. А может быть, сами Адамсоны, скрывшись в глуши никем не посещаемого парка, надеялись, что они смогут не разлучаться со своими любимцами, и поэтому не особенно старались отучить их от себя? Чуть позже к «кинозвездам» присоединился привезенный из найробийского питомника лев Угас. Троица жила в Меру-парке, дружила с Адамсонами и живущими вокруг львами, не доставляя никому беспокойства. На два года печать забыла о затворниках — «миллионерах» из Мугванго.

Тогда-то я и познакомился с Джой. Я ездил по парку — снимал белых носорогов (их всего шесть во всей Кении) и обитающих здесь редкостных «сетчатых» жираф, названных так за удивительный, геометрический рисунок шкуры. Вдруг посреди саванны, там, где нет ни дорог, ни сторожек, я увидел женщину, стоявшую у мольберта. Кто же еще, как не Джой, могла отважиться рисовать здесь посреди кишащего зверьем парка? И рядом с кем, как не с Джой, мог спать взрослый лев?

Джой Адамсон — страстная и отличная художница. Она начала с того, что увлеклась изучением флоры никем не изученной Северной Кении и зарисовала чуть ли не все встречающиеся там цветущие растения. За эту работу Королевское общество садоводов еще в 1947 году присудило ей Золотую медаль. До этого, за неимением достойных, этой медалью не награждали никого целых двадцать лет.

Но больше всего ее интересовали люди. Беспокойная работа Джорджа — он был смотрителем заповедников — требовала бесконечных переездов. Знание местных языков и обычаев позволили Джой расположить к себе тех, кто обычно поднимает копье, завидев наведенный объектив фотоаппарата. Вожди рендилле и «вызыватели дождя» племени мараквет, старейшины туркана и знахари-меру часами позировали у ее мольберта, надевали традиционные костюмы, расписывали себе лица всеми забытыми ритуальными рисунками. И одновременно рассказывали предания, говорили о племенных обычаях и традициях, о том, как лучше всего выследить слона и изгнать злой дух из больного ребенка. С 1946 по 1956 год, когда в доме появилась Эльса, Джой сделала больше семисот портретов африканцев в их национальных костюмах. А потом написала толстенную книгу «Народы Кении» — бесспорно, лучшее, что есть до сих пор о разноязыком, разноплеменном населении этой страны.

— Африка прошлого, ее обычаи и традиции исчезают с молниеносной быстротой, — говорила мне позже Джой, объясняя, почему интерес к этнографии на время возобладал у нее над любовью к природе. — Потомки не простят нам, если мы не сохраним им свидетельств прошлого Кении.

Джой пригласила меня в Мугванго. Жили они там отнюдь не как авторы популярных во всем мире книг. Под сенью огромной акации, увешанной гнездами ткачиков, стояло несколько хижин из травы и бамбука: «кабинет», «спальня» и «столовая». «Гостиная» же — под открытым небом, в компании ящериц и птиц, которых подкармливают Адамсоны.

Львами тогда занимался только Джордж. У Джой появилось новое увлечение — гепарды. Жила она поэтому теперь по большей части отдельно, на другом конце парка, где у дороги стояла стрелка с указателем: «Джой Адамсон. Научный эксперимент». Нет, ссорились не они с Джорджем, а львы с гепардами.

— Все началось в 1964 году с Пиппы, — рассказывает Джой. — Так звали восьмимесячную самку гепарда, которую меня попросили приютить друзья, покидавшие Кению. Я согласилась и не пожалела. Гепард оказался созданием не менее интересным, чем лев.

— После опыта с Эльсой вам, наверное, во многом было легче, — предположил я. — Ведь гепард тоже кошка.