Кендермор - [27]

— Неужто ты и впрямь считаешь, что океан может высохнуть несколькими милями севернее? — завопила Гизелла. Но тут же пожалела о потере хладнокровия. До боли вогнав ногти в кулаки, она вернула самообладание. — Наверное, в Кзак Цароте кто-нибудь скажет нам, где мы, и направит по лучшему восточному тракту. В том случае, если мы доберемся до Кзак Царота, конечно.

Усталым жестом Гизелла утерла с глаз слезы тыльной стороной ладони.

— Но сегодня я не сдвинусь с места ни на дюйм. Заночуем тут, — сказала она, махнув рукой в сторону обширного каменистого уступа. — Вудроу, будь другом, пригони повозку. От звона в ушах моя голова скоро расколется!

— Хорошо, мисс Хорнслагер. — Белобрысый юноша отпрыгнул от края утеса и метнулся к зарослям, в которых тут же исчез.

Одной рукой подбоченясь, а другой почесывая подбородок, Гизелла задумчиво смотрела вниз, на далекий берег. Она невесело улыбнулась и покачала головой.

— Разве это не смешно? Вокруг полным-полно воды, а я не могу даже добраться до нее, чтобы искупаться!

Первым шум перед рассветом заслышал Тассельхофф.

Свернувшись у дымящихся остатков потухшего костра напротив Вудроу, он видел восхитительный сон и ни за что не хотел просыпаться, пока не досмотрит сон до конца. Он находился на торговом судне, от пола до потолка забитого сосудами всевозможных размеров и оттенков; содержимое каждого последующего оказывалось все интересней. Были кувшины с разноцветными стеклянными шариками и симпатичными камешками, банки с клубками разноцветных ленточек, коробки, набитые сладостями и диковинными игрушками.

На одной из полок располагались оправленные драгоценностями колечки, на другой — усыпанные рубинами брошки.

Владелец магазинчика, которого еще мгновение назад не было рядом, повернулся к Тассельхоффу и сказал:

— Можешь взять что угодно и спрятать, чтобы кто-нибудь не украл его. Я могу довериться лишь тебе!

Вот тогда Тассельхофф снова услышал шумок, уже на грани пробуждения. Он зажмурил глаза и сконцентрировался на полках магазина. Но шум раздавался снова и снова, будто в мусорном ведре копошилась стая крыс. Пришлось просыпаться вопреки желанию, отчего Тас чувствовал раздражение и явно был не в себе.

В предрассветной мгле Тас увидел три пары глаз, темных и широко распахнутых, которые разглядывали его из-за угла повозки. Лазутчики! Бандиты! Нападают! Тассельхофф подпрыгнул и занял боевую позицию кендеров, расставив ноги и напрягшись. Зажав в левой руке рогатину хупака, он завертелся на месте, выписывая прямым концом своего оружия круги в воздухе.

— Кем бы вы ни были, не двигайтесь! — предупредил он. И тут внезапно появились еще несколько пар глаз. Не глядя вниз, Тас ткнул Вудроу ногой в ребро.

Спящий человек всхрапнул, затем оперся на локти и наконец обратил на Таса расплывчатый взор. Ему вполне хватило вида боевой стойки Таса, чтобы вскочить на ноги и схватить первое, что попалось в руки, а именно недогоревший остаток небольшой дымящейся веточки из кострища.

И только тогда он заметил глаза, сияющие в предрассветных сумерках подобно равнодушным золотым лунам, Солинари. Глаза мерцали из-под повозки, сзади и спереди ее.

Вдруг задняя дверь распахнулась, и наружу вышла Гизелла, закутанная в тонкую шелковую накидку алого цвета. Те, кто стоял сзади повозки, отпрыгнули в сторону и захихикали.

— Во имя небес, — простонала Гизелла. — Что это еще такое? Кыш отсюда, маленькие свиньи! — закудахтала она, спустившись на одну ступеньку и размахивая руками в направлении уставившихся на нее глаз.

— Мисс Хорнслагер, возвращайтесь в повозку! — закричал Вудроу. — На нас напали!

На ее глазах он замахнулся веткой, словно уверяя: "Но мы им зададим жару!"

— Кто напал, овражные гномы? — На высокой ноте ее голос надорвался. — Не смеши меня. Они надоедливы, как мухи, тут я согласна, но при этом совершенно безвредны.

Она повернулась к продолжающим вспыхивать в темноте глазам.

— Я же сказала — кыш! — Она замахнулась в их сторону краем ночной рубашки, как фермерша, которая разгоняет цыплят передником.

— Овражные гномы? — переспросил Тас, опуская хупак. Он шагнул к повозке и покосился в темноту. Воздух наполнился несдержанным хихиканьем. Наконец Тасу удалось рассмотреть одиннадцать или даже больше маленьких существ, столпившихся у двери; по виду они ничем не отличались от гномов. Игнорируя зычное «кыш», они выжидающе смотрели на Гизеллу подобно голубям, что выпрашивают у прохожих крошки хлеба на городских площадях.

От своего друга, гнома гор Флинта, Тас знал, что овражные гномы, или Агары, были самой низшей кастой в гномском обществе. Жили они очень обособленно, держались отдельными кланами и ютились в местах столь отвратительных, в которых не могли обитать другие живые существа, включая большинство животных. " Так вот почему их оставили в покое!" — догадался Тас.

Тассельхоффу доводилось видеть вблизи немногих овражных гномов, за исключением нескольких, что работали уборщиками и нанимались для домашней работы честолюбивыми, но пользующимися дурной репутацией небогатыми торговцами, которые именовали себя кендерморцами среднего достатка. (Прислуга из овражных гномов получалась никудышняя, ибо они постоянно ковырялись в носу и словно по мановению волшебной палочки разводили вокруг себя грязь). Внешне они отличались друг от друга весьма незначительно. Все они имели мясистые бульбы носов, нечесаные бакенбарды — даже женщины — и щеголяли редкими, растрепанными волосами, которых, казалось, уже много лет не касался гребень.