Кендермор - [14]

Проинструктировав кендера, он присел на корточки и с рвением занялся сооружением походного костра.

Тас шмыгнул в повозку, одидая найти там Гизеллу, но внутри было пусто. К счастью, на вогнанном в дверь крючке болтался тусклый фонарь. Он изумленно огляделся по сторонам. Изнутри повозка оказалась куда вместительнее, чем могло показаться со стороны. От пола до низкого потолка по правую руку от кендера всю стену повозки занимали узкие деревянные полки, заполненные аккуратными рядами закупоренных зеленых аптечных склянок, отчасти пустых, но большинство было заполнено сушеными травами. На полках лежало неопределенное количество других вещей, от бледно-желтых восковых свечей до затянутых черным бархатом досточек, на которых лежали оправленные мерцающими цветными камешками кольца. Тас нетерпеливо протянул к ним руку.

— Не прикасайся к колечкам, что бы там ни было, — вдруг крикнул Вудроу изза повозки. — Камни фальшивые, но госпожа Хорнслагер продает их, как настоящие. Конечно же, она знает, сколько их и где какой лежит на бархатной демонсрационной доске.

Тас рывком отдернул руку.

— Я и не собирался, — сказал он, краснея от смущения; ему вдруг очень захотелось узнать, не читает ли юноша мысли так же успешно, как понимает животных. — Могла бы и не оставлять их на видном месте, куда может проникнуть кто угодно, — проворчал он.

Тас с трудом отвел глаза от искрящихся колец и исследовал оставшуюся часть повозки. За исключением дальнего угла в передке, вся левая сторона была устлана мягкими, пушистыми подушками кричащих расцветок поверх густого меха кромешно черного цвета — должно быть, кровать Гизеллы, решил Тас. В дальнем углу располагался узорчатый шкаф, покрытый черным лаком, гармонично сочетавшийся с остальным интерьером. В задней части повозки Тас заметил одежду Гизеллы, аккуратно сложенную на стопку подушек.

Желудок кендера призывно заурчал, и он вспомнил, зачем пришел. Как и обещал, он отыскал обширный, пустой чулан и открыл дверь. Внутри за одну лапку был подвешен обезглавленный, но неощипанный цыпленок, к шее которого прикрутили небольшой черпак, в который стекали капли крови. Казалось, вся кровь уже вытекла, и Тас снял его с крючка, захватив попутно мешочек с сушеными бобами. Кендер определил, что запах идет от укропа и шалфея в двух зеленых закупоренных склянках (конечно, после того, как отведал и того, и другого, можете не сомневаться). Он также набрел на полузасохший лимон — все-таки лакомство, невзирая ни на что — и несколько кастрюль и ковшиков, после чего покинул повозку и присоединился к сидящему у небольшого костра Вудроу.

— Госпожа Хорнслагер моется в ручье на дальнем краю рощицы, — указал Вудроу, протягивая Тасу полупустой ковш с водой. — Вот, кони не допили до дна. Можешь использовать ее, чтобы пробовать готовящуюся еду.

Поморщив нос, Тас принял деревянную емкость. Он немного успокоился, когда не обнаружил по краям пены, а еще больше — когда увидел, что кони пьют из собственного ковша. Кендер высыпал в ковш половину бобов, добавил изрядное количество холодной, кристально чистой воды, пока она не покрыла их, и поставил ковш вблизи огня, чтобы подогреть воду и размягчить бобы. Наконец, он разложил на ноге цыпленка и принялся его ощипывать.

— Где ты научился стряпать? — спросил Вудроу, подкладывая в пламя несколько более крупных сучьев.

— Наверное, пока наблюдал за мамой, — сообщил Тас. — Она была замечательной поварихой, — с любовью добавил он. — Могла устроить пиршество, имея в распоряжении буханку хлеба недельной давности! Один запашок ее пирожков с мангустом заставлял наших кендерморских соседей драться. В конце концов, по решению кендерморского Совета ей запретили вообще готовить.

Глаза Тассельхоффа сияли от гордости.

— Была? — ласково повторил Вудроу. — Она умерла?

— Я так не думаю, — нахмурился Тассельхофф, — но мы очень давно не виделись.

— Если бы моя матушка была еще жива, я навещал бы ее при первой же возможности, — задумчиво произнес Вудроу, чуть сильнее поворошив тлеющие угли. — И отца тоже.

— Оба твоих родителя мертвы? Ого, я прошу прощения, — добродушно отозвался

Тас, вырывая целую пригоршню черных перьев. — Как это произошло?

Вудроу часто заморгал.

— Отец происходил из семьи Соламнийских Рыцарей. Они его воспитали — а потому он больше ничего не умел делать. Однако его почти не волновала рыцарская честь — куда охотнее он стремился помогать людям. За что и поплатился.

Тасу казалось, что он может заранее предугадать каждое следующее слово Вудроу. Из рассказов друга, Стурма Светлого Меча, он знал, что Соламнийские Рыцари, некогда бывшие хранителями мира в королевстве, живут теперь в страхе и гонимы большинством людей, проживающих в Соламнии. Многие из этих людей ошибочно возлагают на Рыцарей вину за Катаклизм, чего Тас до сих пор не мог взять в толк, хоть Стурм объяснял ему много раз. Отец Стурма тоже был рыцарем и отослал жену с тогда еще маленьким сынишкой на юг, пока в стране не улягутся страсти. Больше Стурм своего отца не видел.

— Где-то десять лет назад отец пришел на помощь соседскому фермеру, — продолжал Вудроу. — Мужчина был ранен и объявил, что несколько мужчин, по внешнему виду рыцари, ограбили жилище, а его оставили умирать. Отец пытался помочь фермеру подняться на ноги, когда в хижину ворвались другие соседи, вооруженные вилами и топорами — их привлекли крики фермера. Завидев Соламнийского Рыцаря, нависающего над раненым фермером, они закололи его без вопросов. — Голос Вудроу оставался спокойным и невозмутимым, но на глаза набежали слезы.