Кельтский крест - [17]

Я накинула длинный меховой жилет, с вечера заботливо оставленный Бетони на прикроватном столике, засунула ноги в меховые тапочки и подошла к окну. За окном было светло. Хотя летом светло было постоянно: вечерние сумерки плавно перетекали в утренний рассвет. Золотисто-розовые облака, гонимые ветром, величественно плыли над стенами замка. Я осторожно, памятуя вчерашнее, приоткрыла окно. Ветер тут же попытался ворваться, но в это раз я удержала створку окна. Вместе с ветром в комнату вошел запах моря, дыма и свежевыпеченного хлеба. Где-то вдалеке кричали чайки, паря над бирюзовыми волнами, в конюшне заржала лошадь. Постепенно небо из золотисто-розового становилось голубым, шум нарастал, по двору уже суетились слуги. Несколько воинов прошли сначала к стенам, потом обратно: смена караула, догадалась я.

Внезапно во двор вылетела пестрая курица, за ней гналась женщина в темном платье. Пара мужчин, подметавших двор, присоединились к погоне, отчаянно квохча, курица кружила по двору, постоянно проскальзывая между ног ловивших. Наконец, один из мужчин прыгнул и ухватил пеструшку за лапы, курица возмущенно закудахтала. Женщина бесцеремонно схватила за ноги и потащила вглубь замка, неся вниз головой. Курица изгибала шею и возмущенно кудахтала.

Бетони, появившаяся в комнате с завтраком, так и застала меня у окна, подсматривающей за утренней жизнью замка. Поставив поднос, она неодобрительно посмотрела на меня, но лишь спросила, желаю ли я одеться. Я подумала и пожелала. Девушка в нерешительности застыла над сундуком, ожидая, что я начну выбирать платье. «Купить свободу…» — пронеслось в мозгу. В конце концов, эти всё считается моим! Я выгрузила на кровать ворох вещей, оставив пару рубашек, прикрыть золото:

— Думаю, это надо рассортировать.

Служанка радостно кивнула. Битый час мы с ней раскладывали на кровати платья, рубашки и чулки. И теперь я растерянно смотрела все это великолепие. Бархат, шелк и тончайшая шерсть переливались всеми цветами радуги. Золото вышивки ярко блестело в солнечных лучах. Бетони восхищенно замерла рядом, ожидая, что же я все-таки выберу.

— Возьми синее, — коротко распорядилась я, вызвав очередной удивленный взгляд. Это было платье из темно-синего шелка с красной вышивкой: не то цветы, не то кораллы. После тщательного изучения себя в зеркале, я решила, что все-таки цветы. Это платье было будто бы сшито на меня. Если бы не волосы, торчавшие во все стороны (никогда не ложитесь спать с мокрой головой!), я вполне смогла бы сойти за принцессу. Позавтракав молоком и свежими булочками, и позволив Бетани поколдовать над моими волосами, я вышла из комнаты.

Замок напоминал муравейник. Все куда-то спешили, вдалеке раздавался звон железа — скорее всего там проходила тренировка воинов. Я бесцельно побродила по коридорам, ощущая себя совершенно лишней, и оказалась в одном из многочисленных внутренних дворов. Здесь, в безветрии и ярко сияющем солнце было даже жарко. Я с удовольствием присела на теплую лавочку и подставила лицо солнцу. Неподалеку чирикали какие-то маленькие птички, над башней пронеслась черно-белая чайка. Около противоположной стены большой жук пытался взобраться на одуванчик.

— Миледи, — от неожиданности я подскочила. Рядом со скамейкой стоял тот самый рыцарь, который вчера так яростно обвинял меня в том, что я жила за стеной. Как же его зовут? Ах да, Талорк. Сегодня он был в короткой темной тунике, без меча. Его глаза покраснели, словно он полночи не спал. Он смотрел на меня с видимым смущением.

— Простите, я… — он вздохнул, собираясь с силами, — Я хотел извиниться, я не должен был..

— Ладно, проехали, — я махнула рукой.

— Куда поехали? — не понял он. Я прикусила язык: мне надо следить за своей речью, а то ведь он может и поехать…

— Алан рассказал мне про вас и про… про то, как вы здесь очутились, — я решила отвлечь от неосторожных слов. — Мне очень жаль.

Он лишь обреченно кивнул:

— Можно присесть?

— Да, конечно, — я с готовностью подвинулась. Он аккуратно присел на край лавочки, и тяжело вздохнул:

— Алан не все знает. Я тогда обезумел. Собирался идти сразится с коннунгом. Дес… Герцог, он тогда еще не был герцогом, он выбил у меня меч, скрутил и три дня держал связанным, пока я не пришел в себя. А потом… — он судорожно вздохнул, вновь переживая все события, — я не знаю как он это сделал, но вместе с отрядом мы нашли этот легион…

Я недоверчиво смотрела на него. Его глаза горели страшным огнем мести. Я воочию видела серую дорогу, тянувшуюся у склона холма, между зеленых деревьев, зеленая трава покрыта инеем, бурая прошлогодняя листва шелестит под ногами, доспехи, выкованные из лучшего римского железа, звенят в тон шагам. Туман ползет между деревьями, тонкими змеиными струйками забираясь под доспехи, принося с собой пронизывающий холод. Внезапно в привычный шум леса врезается скрип. Миг — и огромное дерево падает прямо на дорогу, преграждая путь. В эту же самую минуту из тумана выныривают огромные шары огня.

— Пикты! — ужас несется по рядам, — Держать строй!

Римляне ставят щиты на землю, но поздно: горящие шары, сплетенные из веток и травы, облитые смолой, уже сминают ряды, за шарами появляются сами хозяева леса: полуобнаженные, их лица и тела покрыты непонятными рисунками. Дикий вой, рев и звон оружия. Кровь, кровь везде: на зеленой, подернутой инеем траве, на коре высоких деревьев. Запах горелых тел смешивается с солоноватым запахом крови. Из этого ада выскакивает всадник, снимая с головы и отшвыривая расколотый надвое шлем викинга. Его пепельные кудри слиплись от пота, лицо забрызгано кровью, Темно-серые, почти черные глаза горят диким огнем сражения. Золоченный орел — символ владычества Рима лежит в луже крови. Всадник с пепельными волосами презрительно улыбается и мечом отсекает орлу оба крыла.