Кельтская Шотландия - [52]

Давид получил возможность наделять своих друзей крупными владениями в этих провинциях. Среди них был младший представитель семейства из Котентина, короткое имя которого поражало разнообразием вариантов написания, но к тому времени обычно писалось как де Брюс: Роберту де Брюсу было даровано пограничное поместье Аннандейл, находившееся в той области, где шотландская Кумбрия теснила своих английских соседей. Младший сын Алана, шерифа Шропшира, сына бретонского рыцаря из войска Вильгельма Завоевателя, получил Ренфрью и Кайл. Также Давид назначил его Главным Сенешалем (Стюардом, Стюартом). От названия этой должности и получили свою фамилию его потомки. Оба они стали родоначальниками семейств, получивших позднее широкую известность. Другой друг короля, де Морвилль, был назначен коннетаблем, то есть главнокомандующим: как 500 лет спустя осознали ковенантеры, назначение на должность начальника смешанных шотландских вооруженных сил человека со стороны устраняет предмет зависти. Де Морвилль владел Каннингемом. Были и многие другие — Сомервилль, Умфравилль, Линдси, Балиол, Комин, Гордон, Синклер. К этому же списку можно отнести первого Фрезера, хоть и не норманна, а фламандца (как первые Стюарты были бретонцами)[63].

Многие из них получали фьефы от самого Давида. Другим они доставались в качестве приданого. Норманнские рыцари были заядлыми охотниками за богатыми наследницами, и случилось так, что на протяжении следующего века некоторые благородные гэльские династии прерывались и наследственные владения переходили в женские руки: некоторые ярлства в начале Трехсотлетней войны оказались под властью отпрысков подобных союзов. В этой системе было заложено зерно будущих неприятностей, так как некоторые из этих людей приобретали или наследовали другие фьефы во Франции или в Англии и таким образом становились вассалами нескольких государей, что создавало очень щекотливое положение во время войны, что довелось узнать и самому Давиду при Норталлертоне. Тем не менее в основном замысел оправдался. Эти новые вассалы и другие их новые товарищи — ибо англы из Лотиана и гэлы также наделялись вакантными или конфискованными угодьями — составили ядро феодальной системы, поставившей знать в прямые и законные отношения к короне, с одной стороны, и к более мелким помещикам — с другой. А так как король был в состоянии сам подбирать себе людей, он мог следить, чтобы новые фьефы доставались тем, кто умел на практике исполнять публичные обязанности, военные и гражданские, которые теоретически были заложены в статусе крупного ленника. Он укреплял связи вассалов с короной, настаивая на подписании письменных хартий. Хартии были нововведением в закреплении светских земельных владений, хотя в данном случае Давид, возможно, всего лишь продолжал практику, введенную Александром I, а в отношении церковных фьефов они применялись еще во времена Дункана II.

Вводя новую организацию в светскую сферу королевства, Давид придал сходные черты церковной структуре. Его брат уже многое сделал для восстановления церковной дисциплины и провел новые континентальные реформы, пригласив в свое, королевство монахов-каноников. Теперь эти реформы энергично проводились и за границей. В конце XI в. (в детские годы Давида) св. Бруно в Гранд-Шартрезе заложил основы нового правила, суровые установления которого были столь хорошо спланированы, что орден, хотя никогда и не добивался широкой популярности, избежал упадка, в то или иное время настигавшего все остальные. Иногда происходили попытки возродить в полной чистоте Устав св. Бенедикта, с его упором на принцип «трудиться и молиться». Замечательным примером может служить деятельность Тирона в Бургундии, но гораздо большего влияния добились цистерцианцы, или белые монахи. Этот орден был основан в 1098 г. в Сито, также в Бургундии, и вскоре из его рядов вышел св. Бернард, один из величайших людей своего времени, в 1115 г. заложивший знаменитый монастырь в Клерво. Цистерцианцы отличались строгим следованием правилам дисциплины, чрезвычайной простотой постройки и отделки своих обителей, вели столь же простую и непритязательную жизнь и придавали большое значение духовной ценности тяжелого труда. В отличие от тиронцев, по большей части обратившихся к ремеслу, они специализировались на сельском хозяйстве. Пустынные места, где они закладывали свои монастыри, в скором времени становились плодородными, а так как их орден, подобно клюнийскому, следовал интернациональному принципу, его идеи быстро распространялись от одного монастыря к другому. Все бенедиктинские ордена высоко ценили также умственный труд, и восстановление Устава св. Бенедикта способствовало великому возрождению учености. Церковные школы были заполнены толпами студентов, общавшихся, естественно, на интернациональной латыни, и они собирались со всех стран вокруг кафедры того или иного знаменитого учителя. Лаон был крупным центром теологии, Шартр — литературы, Париж вобрал в себя цвет новой схоластической философии, а одним из знаменитейших ученых своего времени был шотландец Ричард из аббатства Сен-Виктор. Именно в период правления Давида Абеляр (умерший в 1142 г.) вел интеллектуальную войну со св. Бернардом. Эти великие школы, заложившие основы университетов, на самом деле уже были университетами, правда, еще беспорядочными и неорганизованными, но живыми и жадно стремившимися к учению.