Кельтская Шотландия - [35]

Во всем обществе, по мере того как стабилизировалась его структура и возрождалась цивилизация, реакция на предшествовавший хаос выразилась в стремлении к порядку, определенности, четкости. Мы склонны считать Средневековье эпохой неясной и пестрой вычурности, скорее чувственной, чем рациональной. Действительно, в ней присутствовали яркие краски, люди тогда любили изящество, красоту и торжественные поступки. Но ни одна другая эпоха не демонстрирует такого стремления к системе. Вовсе не случайно, что ранние готические сооружения чрезвычайно прагматичны. Отсюда идет тенденция разумно организовывать все, включая общество. Человек занимал строго определенное место в социальной группе, занимавшей свое определенное место в социальном порядке. Монастыри, торговые гильдии, привилегированные замки, университеты, рыцарские ордена — все они являются образцами таких групп. Отныне двумя основными системами, подчинившими себе все остальные, стали церковная структура и феодальная военно-политическая организация. Первая стремилась охватить целиком всю духовную жизнь человека, вторая — по крайней мере очертить материальную сферу. Однако, как показала история Шотландии, на практике очень сложно отделить Богово от кесарева, и столкновение двух этих организаций стало неизбежным с того самого момента, как они определили свои границы. Так оно и случилось, и этот конфликт, распространившийся во всей Европе, не только определил историческое развитие европейских стран в конце XI в., но и оставался на переднем плане в течение двух последующих столетий. Sacerdotium, духовная власть, притязала на верховенство над regnum, властью мирской и преходящей. Из аббатства Клюни вышел монах Хильдебранд, для которого император, как Яков VI для Мелвилла, был «простым вассалом Господа». И действительно, его теория взаимоотношений между духовной и светской властью полностью соответствовала представлениям, которые последовательно защищали в Шотландии Мелвилл, Хендерсон, Кант, Ричард Камерон и Ренвик. Совершенно точное выражение она нашла в словах Мелвилла, обращенных к Якову VI в 1596 г.:

«В Шотландии два короля и два королевства; есть Иисус Христос и его королевство Церкви, подданным которого является король Яков VI, и этого королевства он не король, не лорд, а слуга. И те, кого Христос призвал и поставил надзирать над Церковью и управлять Своим духовным царством, получили от Него в достатке сил и власти для этого… над которыми не стоит ни один христианский король или принц».

Мы уже видели, что император Генрих III поддержал клюнийскую реформу. Он был одним из величайших императоров за всю историю Священной Римской империи, подчинил себе Польшу, Чехию и Венгрию и участвовал в реформировании папства, взяв за основу (под влиянием своей жены-француженки) новые — клюнийские — идеалы. Он умер в 1056 г., незадолго до того, как Малькольм III отвоевал королевство своего отца, а папскую тиару продолжал носить двоюродный брат Генриха III — Лев IX. Лев был клюнийцем и привез с собой из Клюни монаха по имени Хильдебранд, сына плотника. В 1073 г. этот Хильдебранд стал Папой Григорием VII, и через три года при поддержке клюнийско-го ордена он бросил вызов императорской власти, принудив императора преклонить колени на снегу у стен Каноссы.

Предметом спора было право инвеституры. Церковные владения, принадлежавшие тому или иному церковному институту, превратились во фьефы, зачастую очень богатые и могущественные. Управляли этими фьефами, как правило, миряне, стремившиеся установить над своим вассалом привычные права — среди прочего право передавать фьеф своему кандидату, который поддерживал бы их в любой распре с соседями. Итогом стало грандиозное распространение симонии: самые высокие церковные чины со всеми их владениями переходили в руки кандидата, не отмеченного высокими личными достоинствами, а предложившего наивысшую цену. Григорий VII, вслед за Львом IX, видел Церковь в свете имперских традиций как единую транснациональную организацию, руководящую духовной жизнью всего христианского мира. В Римской империи дело обстояло именно так, но в процессе объединения социальных групп и земель в рамках феодальной системы начали формироваться отдельные нации, которые к этому моменту развивались уже не как сообщества внутри более крупных государственных образований, а как автономные единицы. В христианском Риме, даже при Карле Великом, Церковь представляла собой духовный аспект Государства. Теперь же существовало определенное количество отдельных государств, часто враждовавших между собой, и Церковь служила для них единственным связующим началом и единственной нейтральной силой и третейской инстанцией. Церковь, взятая в своей целостности, обладала хорошими теоретическими предпосылками для того, чтобы установить свой верховный контроль над всеми осколками Римской империи.

Однако существовали предпосылки и к иному развитию событий. Церковь была крупнейшим землевладельцем христианского мира. Если королевства были составляющими частями Церкви, то церковные фьефы были частью этих королевств, и зачастую могущественной и влиятельной частью. Назначение глав огромных фье-фов силой, стоящей вне государственных рамок, нарушало всю систему феодальных отношений, препятствовало, так сказать, круговороту власти в природе. В 1075 г. Папа Григорий VII запретил всем лицам, имеющим духовный сан, принимать инвеституру из рук светских властей. Генрих IV оказал Папе открытое сопротивление и, как мы знаем, потерпел поражение, однако споры и распри не утихали до Вормсского конкордата, подписанного в 1122 г., когда император отказался от притязаний самолично назначать епископов и наделять их кольцом и посохом, а Папа признал, что они не имеют права вступать во свои владения, пока светские господа не согласятся принять их. Хотя сам спор об инвеституре был уже разрешен, вражда между Папами и императорами продолжалась до смерти Фридриха II в 1250 г., когда умерла давнишняя мечта о транснациональной империи.