Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния - [26]

Трудно было ему не поверить. Несмотря на детский вид, слишком стар казался ван дер Югин для безудержного вранья. Ведь он существовал при царе семьдесят лет, старея и портясь с каждым годом, и еще шестьдесят пять — при советской власти, но уже молодея и просвещаясь от пятилетки к пятилетке. Никто не знал, когда прервется его жизненный путь, снизойдет ли ван дер Югин до состояния зародыша и распадется, или же станет мужать и стареть по второму разу. Никто не знал, что у него на уме, и никто не знал о нем ничего путного, а сам И не был словоохотлив и любил находиться в беспамятстве с тех пор, как от прожитых лет и перенесенных потрясений впал в физиологическое детство.

— Как полностью реабилитированный, — сказал ван дер Югин, — я хочу вернуть свою квартиру. — Тут он схватил пудовую гирю, которой Сусанин по утрам увеличивал силу рук, и принялся стучать в пол.

Минуты не прошло — прилетел Подряников.

— Какого черта! — закричал он, очищая кулаками дорогy от прикрытых дверей.

— Здравствуй, дядя, — сказал ван дер Югин.

— Здравствуй, здравствуй, мальчик. Мы уже виделись, — сказал Подряников. — У меня больше нет побелки на потолке! — закричал он на Фрикаделину.

— Это моя побелка, — ответил И.

— Ах, вот ты кто такой! — пропел Подряников, жмурясь от радости и поигрывая пальцами, и хотел было схватить ван дер Югина руками.

Но Фрикаделина загородила своим телом дорогу к ребенку.

Тогда Саша вцепился в телефонную трубку:

— Алло! Милиция! Я поймал преступника! Улица Балтийца Сидорова, дом десять, квартира пятьдесят! Скорее!.. Что?! Что?!. Повторите!.. Вы там с ума посходили! — он повернулся к Фрикаделине и сказал чужим голосом: — Я не мог поймать преступника, потому что и Сворске искоренена преступность.

Ван дер Югин засмеялся, запрыгал и захлопал в ладоши:

— Что я говорил! Что я говорил! Мой сегодня праздник!

— Черт побери! — закричал Саша в трубку. — Тогда приезжайте за снежным человеком, за Кинг-Конгом, за Лох-Несси!!! Что?.. Это вы психи! Я вам ycтрою «кузькину мать» в понедельник! Как фамилия?

Не отпуская телефонную трубку от уха, Подряников позвонил в «скорую помощь» и сказал, что на улице Балтийца Сидорова, дом десять, квартира пятьдесят сидит ребенок со всеми признаками буйной шизофрении в поступках. Но и тут ему не поверили, так как утром из психиатрической больницы выписался последний пациент, который перед уходом потребовал немедленного закрытия больницы и аргументировал свое притязание тем, что накануне он сам лично ликвидировал причины, поражающие сумасшествием советских людей. И вот этому-то прощальному пациенту диспетчер «скорой помощи» верила охотнее, нежели голосу Подряникова.

Уже в отчаянье, не владея собой, Саша позвонил пожарным, узнал, что они забивают «козла» подразделение на подразделение, поэтому приехать не могут, и совсем пал духом.

— Это все ваши штучки! Как пить дать! — сказал он, показывая пальцем на одеяло, под которым прятался Сусанин.

— Я так плоско не шучу, — ответил Адам, вынимая голову из подушек. — Кстати, Саша, у вас гульфик расстегнут.

— Где?

— С первым апреля! — обрадовался Адам своему розыгрышу и выскочил из кровати. Тотчас он отнял у ван дер Югина гирю и стал махать ею в воздухе, демонстрируя ловкость.

— Ладно, — сказал Подряников, — я вам тоже устрою какой-нибудь праздник. — И убрался восвояси.

А Сусанин, бросив снаряд, пришел на кухню, разбил там яйцо и сотворил на сковороде небольшое солнце. Этим солнцем, порезанным ромашкой, и листиком хлеба он позавтракал.

— Сейчас, И, мы устроим весеннюю революцию, — сообщил Адам, вставая из-за стола. — Момент выбран самый удачный: милиция парализована, психи — на свободе, у пожарных — турнир, а первый секретарь еще не проснулся. Надо собирать сообщников и выступать.

— Нет, — вмешалась Фрикаделина, — ты обещал дочери повесить скворечник утром. И не забудь, что сегодня твоя очередь выносить помойное ведро.

— Да, — сказала Антонина, — ты обещал прибить скворечник, который сколотил дядя Семенов.

— Ну хорошо, — согласился глава семейства. — Скворечник и помойка — это пустяки. Прибьем, вынесем и устроим революцию.

Втроем они покинули квартиру, оставив Фрикаделине грязную посуду. Впереди пошел ван дер Югин. Он нес птичий дом, как флаг. За ним — Сусанин с кульком гвоздей, а за Сусаниным — дочь с молотком. И трубил туш, Адам на ходу завязывал шнурки, а Антонина постукивала молотком по воздуху и приговаривала: «Тук-тук-тук». И играл на губах, Адам — в надежде на успех, а Антонина играла в папу, прибивающего скворечник.

Дом к тому времени, когда Сусанин продрал глаза с намерением устроить революцию, давно завелся на субботние обороты. Из раскрытой форточки в квартире Чертоватой неслись всхлипы магнитофона и Сплю, из окна повыше — звуки пощечин, звон стекла и крики: «Убью, стерва!», а еще, непонятно из какого окна, неизвестный олух обкидывал прохожих селедочными головами и картофельной шелухой. У подъезда, на параллельных рядах скамеек, между которыми очень пришелся бы стол, не загороди он вход-выход, сидели бабки и складывали в подолы шелуху семечек. Рядом маленькие девочки упражнялись в «классы». Тут же в кустах палисадника валялись еще с пятницы три друга Бутылки — Ивашка Встенкин, Серега Какусов и Рахит Лукумов, ноги которого не знали о существовании носков, а пятилетний Вова из семнадцатой квартиры собирал на асфальте дождевых червей и прятал у алкоголиков за шиворотом. Над домом кружила и каркала стая ворон, караулившая помоечную машину, за которой ринутся вдогонку жильцы с мусорными ведрами. В этих ведрах — воронье счастье.