Кедровый дух - [12]

За первой бутылкой, - другая. Потом корчага целая и солдатка Акулька со своими прелестями... До третьих петухов песни и гомон был. Что там было, не все известно, но только даже Акулька вскрикивала и пьяно стонала.

- Чо буошь делать? Акулька на што уж - чем роботит, и то не вытерпливат, - ворочались шабры.

А по-утру, солнце высоко уж встало, председатель, опухший и оморщившийся, обегал поселок, собрал мужиков в школьный сруб и побежал агенту докладывать: готовы, мол, ждут.

Шумно-матерно галдят поселковые и о фортелях агента, ночных, рассказывают, мотают сокрушенно головами.

- Вот и он.

- Ш-ш-ш!

Стихло все - мертво.

Не глядя ни на кого, прошел он к столу в глубине. С темными припухлыми подглазицами и мрачным взглядом. Мутно ему и стыдно настороженных мужиков - и от этого еще больше он ожесточается.

Сбоку болтается наган-револьвер, а сзади протискиваются оба милиционера, тоже опитых: вместе гулянку правили.

- Так что, товаришши, почтенное собрание, - замотался председатель у стола, - человек из города приехамши, агент. Насчет скота. Сам он все по-порядку доложит.

- Товарищи и друзья, - хрипло заговорил Стеннов. Хрипло, - и тяжелым взглядом уперся в Фильку, а тот заелозил и заморгал. - Республика Советов в оченно тяжелом положеньи. Наследство царизма осталось нам - война и разруха во всех областях. А от неистовой колчаковщины еще хуже стало. Поэтому Советская власть в невиданно тяжелом положеньи. И еще тяжелей ей от войны, которую нам навязала Антанта с поляками... - Остановился Стеннов, мутит его похмелье. Рыгнул он, и перегаром напахнул на ближних. Все мы должны итти на поддержку нашей власти. Потому - это наша власть. Исконная - от нас завязалась. Республике теперь нужна конница - лошади, стало быть. Мясо ей нужно для армии. Стало, надо каждому понять. Новый хомут на нас буржуазия одеть хотит. И все силы мы должны употребить власть свою и себя защитить. На вас, друзья, приходится - 60 лошадей, 40 коров и 30 овец. На вашу Тою. Так что раскладывайте. С кулака, с мироеда, конешно, поболе: все равно - не его трудами нажито. У кого помене с того помене и взять. На голытьбу безлошадную совсем нечего накладывать. Прошу приступить.

Председатель Совета, рыжий, недалекий и опасливый, встал-заметался:

- Ну, как же, старики, почтенное собранье?..

А по собранию гуд пошел. Кряхтят мужики, скребут затылки - в спинах даже дрожит. И с ними тайга кряхтит - старая, темная, кондовая, замшелая.

- Кормильцев-поильцев сдавать, значит.

- С голодухи помирать.

- Решить хотите люд чесной?

- Режьте лучше так!..

"...Так лучше режьте уж!.." доносится обратно из гущи, из лесу.

Бабы и ребята малые в проемы сруба влипли, губами шевелят, а тетка Евленья крестится. По щекам, как по тине пересохшей, слезы текут.

- Налоги-те, орали, отменяются. Вот те и отменили...

Подобрался к столу, к агенту, Филька и сверлит из-под клочковатых бровей:

- Ты нам объясни, значит, по-порядку господин-товариш...

- Ну-у, - буркнул тот. Нудно ему от истекшей ночи и от того, что этот мужичонко липнет, и от того, что за ним, за этим, тысячеглазая злобная темь притулилась, морем колышется.

- Я к тому, например, - слезливо моргает Филька под острым и чужим взглядом агента. - В нашей деревне шиисят дворов и всего-то. Как же это?.. Стало - пошти што по три скотины враз со двора сводить?

- Чо ты понимашь! - крикнул Василий-коммунист. - С тебя, обалдуя, и вовсе, может, ничо не возмут.

Мужики перекинули на миг глаза на Василья, загудели:

- Ишь застаиват.

- Лыжник. Забегат.

- Ты мне пуговку-то не крути, - мельком только скользнув по Василью, воззрился Стеннов на Фильку. - Шестьдесят дворов. В волости-то лучше про то знают - сколь у вас дворов. Вам только распределить, - у кого сколько свести. - А наложили, значит, верно...

- А хто наложил-то?

- Таки же, как ты!

- Наложили... наложили...

- Нас-то не позвали, - орали Рублев и Хряпов со своими подголосками.

- А... а... а... - заклокотало, заворочалось в срубе, и сотни глаз налились тяжелым гневом.

- Выборные накладывали. Что вы, как псы, стервеете! - пробовал окриком взять Степан.

- Выборные?!

- О-ох! - гневно охнуло по собранью.

- А хто их назначал? Ты?

- Василей ездил.

- Василей да он.

- Он выбирал их, глот!

"...Он их выбрал!.." - рявкнула тайга.

Но и в Стеннове поднялось все. Все человеческое и гордое поднялось против этого нелепого зверя, разинувшего клыковатую пасть:

- Молчать! Колчаковцы вы! Контр-революционеры! Для Советской власти десятину жалеете. Сто тридцать возьмут - еще 500 останется. И то жаль. Ну, Советская власть не така, - не отступит перед вашим брюхом.

- Ага! Брюха-а... а у вас - животы?

- Ишь орет, как урядник.

- Каки пятьсот? А пало сколь за зиму, за весну...

- Не щитат, живорез.

- Корма-те каки были?

- Товарищи... старики... к порядку. Господи! - лепетал побелевший председатель.

Но поселковцы уж закусили удила:

- Како право орать имешь? Кобель ты!

- Ишь чего расписыват!

- Не просили, да давали. А тут - на!

- Кака Совецка влась? Чо он облыживат? Камуния этта.

- Зачем это наша-то влась с винтовками-те тебя, халуя такого, послала? - пропел из задних рядов Хряпов. - Вре-от он, старики.