Казтабан - [41]

В ущелье Келиншектау в Западном Каратау мне повезло побывать и в апреле, и во второй половине октября. Даже весной сияющая зелень трав и пронзительное синее небо не могут изменить мрачной загадочности здешних скал, а уж когда по небу начинают ползти низкие осенние тучи, Келиншектау и вовсе превращается в царство Эрлика. Так и чудится, что вот-вот выедет он на своём огромном быке из лабиринта железных башен, и уже слышен чуткому уху каменный гул его окриков. В дымчатой вышине беззвучно, крыльями оживляя ветра, парят исполины – грифы кумай.

Погода в наших широтах неспокойная – за четыре коротких дня ущелье посетили дождь и снег, ночи его замораживали, а дневное солнце высушивало и согревало. Но своё самое потрясающее представление Келиншектау приберегло для последних ночи и утра осенней экспедиции.

Целый день ярко сияло солнце, не омрачённое и малейшим облачком на небосклоне, а к вечеру высоко-высоко на восток потянулись еле заметные белые полосочки, словно чистые рыбацкие сети, черпанувшие воду. И как только у стремительно темнеющего горизонта угас закатный огонёк, в острозубой каменной пасти вершин ущелья завыл и зарычал ветер. Сначала он бесновался у самых пиков, но потом невидимым драконом спустился вниз. Он подбросил вещи и посуду, раскидал потухший костёр, а после – стал утюжить палатку и деревья, затихая на несколько секунд и ударяя с новой силой. Порывы ветра, как освободившиеся демоны преисподней, били по очереди и со всех сторон, сталкиваясь друг с другом, объединяясь, силясь вскопать землю и перевернуть её вверх дном!

В редкие моменты затишья становился отчётливо слышен грохот камней, уступивших напору бескрылой нечисти и катящихся по склонам. Поэтому, когда очередной удар ветра трепещущим боком очумевшей палатки крепко прижимал меня к земле, невольно думалось: ветер ли это несётся по мне чугунным паровозом, или древний валун не выдержал, наконец, завывающего натиска и низвергся на дно ущелья, укрыв собою лагерь?

Не стихло безумство и к рассвету. Напротив – казалось, что эти накал и страсть перекинулись на небо, раззадорив и взбудоражив его. Будто какая-то искра вечернего костра всё-таки выжила в буре и подожгла небо.

Это была поразительная, апокалиптическая картина – чёрное небо неотделимо от чёрных же стен ущелья, не видно ни контуров, ни собственных рук, а ветер сбивает с ног, окончательно путая и без того потерянные ориентиры, но где-то далеко (интуитивно понимаешь – наверху) горят неподвижные огненные разломы разверзшихся небес.

Тьма стала потихоньку отступать, остановленное время понеслось вновь. Встрепенувшись, помчались облака, и долго ещё на посветлевшем небе сменялась и разворачивалась белёсая череда трансцендентных сюжетов.

Гроза на Деревянном озере

Восточнее Алматы, там, где бурлящий Чарын впадает в спокойную Или, а в каменных закоулках Чарынского каньона поют пустынные ветра, есть озеро под названием Деревянное.

Говорят, в былые времена на его месте находилась ясеневая роща. Когда-то она была затоплена паводком, который образовал озеро и оставил древние деревья удерживаться за дно мощными корнями.

Словно в наказание за затопленную рощу, вот уже несколько десятилетий на берега и воды Деревянного озера с запада наступают пески Карабаскум, угрожая со временем превратить его в один большой бархан.

Игра контрастов кроется в названии Деревянного озера и проявляется на самих его берегах, где над периной раскаленного шёлкового песка гуляет прохладный солоноватый ветерок.

Поднимаясь по круглому боку дюны, утопая ногами в её обжигающей подушке, невольно представляешь себя путником в арабской пустыне. Одиноко сверкает в небе жаркое солнце, и стеклянное марево дрожит у горизонта. Вокруг – лишь песок, который изредка выталкивает из своих недр суетливых ящериц. В воздухе царит зной и звон осыпающихся при ходьбе песчинок. Ветер слизывает следы путников, поддерживая иллюзию нетронутости этих мест, и с каждым мигом грань воображаемого одиночества в пустыне теснит ощущение реальности, пока наконец (о, чудо!) после очередного шага по склону вверх перед взором не раскинется спасительный оазис Деревянного озера.

Лазурная гладь воды освежает мир и мелкими озорными волнами дразнит небо, яркая прибрежная зелень радует глаз, а пространство наполняется звуками жизни: отсчитывает чьи-то часы кукушка, вьют трели соловьи, в камышах шуршат невидимые глазу существа…

В первый день пребывания на озере нам довелось стать свидетелями настоящего Чуда Стихии. Явившуюся картину лучше всего будет сравнить с выступлением великолепно слаженного оркестра.

Сначала становится слышно сухое шуршание камыша, и из зарослей вырывается легкомысленный ветерок. Он гудит небольшими потоками песка, хулиганит, поднимая в воздух растительный мусор, закручивает безобидные вихри и, усиливаясь в белых отсветах рождающейся молнии, поднимается к небу. В ответ ему с нахмурившейся суровой высоты тут же раздаётся гром. Он, словно благословение, проливается на земную твердь, заставляя воздух дрожать и пускать волны по потемневшей воде и понурившемуся кустарнику. Всё громче запевает ветер, а вслед за ним вводит свою барабанную партию дождь. Холодные капли рассекают пространство и стремятся к земле, ускоряясь, как миллиарды крохотных водяных бомб. Они врезаются в песок, оставляя глубокие воронки, бьют по плечам, заставляя вскрикивать от неожиданной жесткости небесной воды. Дождь свирепствует и хлещет по мирозданию! Всё застилает гремящая мокрая пелена, закипает озеро, и гнутся к земле очумевшие деревья. Не желая довольствоваться полученным результатом, дождь на секунду останавливается, переводя дух… и обрушивается на мир градом!