Казнь на Вестминстерском мосту - [23]

— Томас…

— Прошу прощения, мэм. — Склонив голову в коротком поклоне, Питт еще раз улыбнулся Эмили и быстрым шагом вышел из церкви. Повернув на Лоуэр-Белгрейв-стрит, он направился к Бэкингем-Пэлэс-роуд.

Небольшой прием по случаю свадьбы устраивался неподалеку, на Итон-сквер, в городском доме близкой подруги Эмили, и все вскоре двинулись туда по залитой солнцем улице. Возглавляла процессию Эмили под руку с Джеком, за ней следовали Кэролайн и Эдвард, потом Шарлотта с детьми. Доминик подал руку тетушке Веспасии, и та милостиво оперлась на нее; взгляд пожилой дамы был устремлен на удаляющуюся фигуру Питта. Бабушку, которая не умолкая ворчала что-то себе под нос, сопровождал шафер.

Начинался новый этап в жизни Эмили.

Неожиданно Шарлотте вспомнились женщины с собрания — и возмутительно самодовольные, уверенные в своем благополучии, непоколебимо убежденные в своей правоте, и дерзкие, готовые бороться за совершенно безнадежное дело и даже рисковать ради этого своей репутацией. Многим ли из них довелось побывать невестой, полной надежд и сомнений, грезящей о счастье, взаимопонимании и душевном тепле? И какая их часть через несколько коротких лет превратились в подобие той Айвори, о которой на собрании говорили с таким презрением, которая превратилась в олицетворение несчастья?

Шарлотта не рассказывала мужу о собрании, в преддверии свадьбы сестры ей было не до этого, однако в мыслях она то и дело возвращалась к нему.

Эмили же относилась к своему новому замужеству совершенно по-другому. Да, сейчас она была влюблена, и владевшее ею сильное чувство отражалось на лице, однако она никогда не отличалась наивностью, и романтика отношений никогда не мешала ей практично смотреть на вещи.

Шарлотта улыбнулась, вспомнив их юные годы, долгие часы, проведенные в обсуждении их будущего, галантных и красивых мужчин, которых они собирались встретить на своем пути. Именно Эмили никогда не отрывалась от реальности, она не страдала этим даже в двенадцать лет, когда носила косички и накрахмаленный передничек поверх платья. Она всегда твердо стояла на земле. А вот Шарлотту мечты часто уносили куда-то вдаль, в незримые выси, и она подолгу парила в небесах!

Шампанское было разлито по фужерам, тосты произнесены. Гости вели оживленную беседу, то и дело прерывая ее смехом. Ощущение праздника подчеркивало шуршание тафты и шелка. Шарлотта, радуясь за Эмили, принимала деятельное участие в празднестве, наслаждалась романтической обстановкой, любовалась отблесками света в хрустальных бокалах, вдыхала сладковатый аромат цветов.

Положив себе на тарелку несколько крохотных пирожных, она понесла их бабушке, сидевшей в кресле в углу. Пожилая дама взяла тарелку, внимательно оглядела пирожные и выбрала самое большое.

— Куда, ты говоришь, они едут? — спросила она. — Ты называла, а я забыла.

— В Париж, а потом в тур по Италии, — ответила Шарлотта, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучала зависть.

После свадьбы они с Питтом провели долгие выходные[10] в Маргейте; потом ее новоиспеченный муж вернулся к работе, а она занялась переездом в их первый крохотный домик, где комнаты были меньше, чем каморки для слуг в родительском доме. Ей пришлось научиться жить целый месяц на деньги, которые раньше она тратила на одно платье. Еще Шарлотта научилась готовить, хотя раньше только раздавала указания кухонному персоналу. Конечно, все это было не главным, но она с радостью отправилась бы в морской круиз, побывала бы в других странах, поужинала бы в роскошных ресторанах, причем не ради того, чтобы утолить голод, а чтобы насладиться романтикой! С удовольствием поехала бы в Венецию, чтобы покататься в гондоле при свете луны и послушать пение гондольеров; походила бы по Флоренции, городу великих художников; побродила бы по знаменитым развалинам Рима, представляя, каким прекрасным и величественным был этот в город в далекие времена…

— Замечательно, — закивала бабушка. — Каждая молодая женщина должна рано или поздно там побывать, лучше рано. Воспитательное влияние, хотя от него сейчас все отмахиваются. Нужно знать, что представляют собою иностранцы, но никогда не подражать им.

— Да, бабушка, — рассеянно согласилась Шарлотта.

— Тебе-то откуда это знать! — продолжала пожилая дама. — Вряд ли ты когда-либо видела Кале, не говоря уже о Венеции или Риме!

Это было правдой, и у Шарлотты не хватило духу возразить.

— Я с самого начала тебе об этом говорила, — мстительно добавила бабушка. — Но ты не хотела меня слушать. Никогда не слушала, даже когда была ребенком. Что ж, ты сделала свой выбор и теперь должна жить с ним.

Шарлотта встала и пошла к Эмили. Торжественная часть празднества уже закончилась, и новобрачные готовились к отъезду. Сестра выглядела такой счастливой, что у Шарлотты от полноты чувств на глаза навернулись слезы. Она одновременно испытывала и радость за Эмили, и облегчение от того, что все тени сгинули в прошлое вместе со скорбью и трауром, с ужасом, порожденным подозрениями, и надежду на долгие годы безмятежного благополучия, и зависть, что Эмили предстоит веселое приключение, что она побывает в новых местах и будет жить в роскоши и великолепии.