Казнь королевы Анны - [22]

Солнце погрузилось в темную пучину моря; беловатый туман стлался над водами и быстро окутал легкие паруса, мелькавшие над поверхностью волн.

Генри Перси вздохнул и отправился дальше; дорога становилась уже; Шевиотские горы закрыли бушующее море. Лорд Перси спустился по скату высокого холма в глубокую долину; ему не раз пришлось свернуть с дороги, чтобы не помешать окрестным хлебопашцам, возвращавшимся с поля с боронами и сохами, и резвым ребятишкам, бежавшим им навстречу; вдали слышался радостный лай деревенских собак, почуявших, вероятно, приближение хозяев.

С наступлением сумерек графу пришлось проехать обширное селение: двери убогих домиков были открыты настежь, в каждом очаге блестел яркий огонь, грелся котелок с едой.

В кузницах стук молотов сливался с шипением раскаленного железа, опущенного в воду; безобразный, исполинский мех раздувал все ярче и ярче огонь, все краснее становилась наковальня, над которой работало несколько дюжих рук; сверкающие искры, взлетающие в воздух, освещали массивные фигуры кузнецов и их мужественные, покрытые копотью лица.

Но хижины и кузницы скрылись из виду, а Перси продолжал ехать дальше и дальше по пустынной дороге в сгущавшемся мраке наступающей ночи.

Глава VIII Уединенный трактир

Когда солнце взошло, лорд Перси ехал шагом по высокой равнине; перед ним расстилалось необъятное море: седые волны разбивались о голые, высокие утесы и падали обратно с оглушительным ревом. Легкокрылые чайки кружились над водой, издавая отрывистые и жалобные звуки, и взлетали все с той же стремительностью на высокие скалы, в углублениях которых вили гнезда. В лучах восходящего солнца их темно-серые перья отливали серебром. Мохнатые лапки темно-красного цвета с большими перепонками давали им возможность легко летать и плавать по волнам.

Разноцветные раковины всевозможных размеров пестрели на отмелях, а на мокром песке около расщелин утесов ползали стаи крабов, почти не отличающихся от больших пауков.

Этот песчаный берег имел свою особенность: он был гладким и чистым, но при отливе покрывался камнями, расположенными правильными уступами, а иногда симметричными рядами – явление обычное для тех, кто жил по соседству с морем.

Дальше песок сменялся голой кремнистой почвой, и обрывки канатов, сломанные доски, ржавые гвозди, лежащие на берегу, служили доказательством того, что о него разбилось уже немало судов.

«Я сбился с дороги, – подумал Генри Перси. – Мне следовало взять проводника в Норпете».

Граф повернул от берега по узенькой тропинке, которая виднелась в мелкой поросли, покрывавшей почву; он не терял надежды отыскать прямой путь к цели, но его ожидания оказались напрасными.

Время близилось к полудню, но вокруг было все так же пустынно и дико. Лорд слез с коня, чтобы немного отдохнуть и дать передышку усталому животному: он все еще надеялся, что кто-нибудь выведет его на торную дорогу.

Но прежнее безмолвие царило над равниной, и глухой рокот волн вдали был единственным звуком, который доносился до Генри Перси. Он вскочил на коня и отправился дальше.

Между тем облака, бродившие по небу, собирались в сплошную тучу, воздух стал сырым и холодным, ветер сделался резче. Лорд ехал все по той же бесконечной тропинке, но вскоре заметил, что местность изменилась: кое-где появился кустарник; мелкий дождик, накрапывавший уже некоторое время, перешел в ливень, и порывистый ветер превратился в бурю.

Вода ручьями лилась по плащу Генри Перси; он чувствовал, что конь его дрожит под чепраком ярко-красного цвета, но смелый путешественник сохранял присутствие духа. Наступившие сумерки еще более осложнили путь, но он ехал вперед ровным, медленным шагом; мрак становился гуще, ничто не показывало, что он приближается к населенным местам. В довершение всего Генри Перси заметил, что сбился с тропинки, по которой ехал. Он хотел сойти с лошади, но в ту же минуту увидел вдали небольшой огонек, блеснувший как звездочка в темноте.

Через некоторое время лорд поравнялся с домиком самой жалкой наружности; по безвкусно размалеванной вывеске, приделанной к фронтону, он узнал, что этот дом – трактир.

Сойдя поспешно с лошади, он постучался в дверь, и ему открыли.

У пылавшего очага стояла молодая и красивая женщина. Она пододвигала уголья к большой сковороде, на которой поджаривалась рыба.

Невдалеке на деревянном стуле сидел мальчуган с неприятным, болезненным лицом. Он был горбат.

Когда дверь открылась, он обратил на Перси глаза, светившиеся умом и любопытством.

Мужчине, открывшему дверь, было под пятьдесят: это был человек самой антипатичной наружности; шрамы, изрезавшие его угрюмое лицо, усиливали неприятное впечатление, которое оно произвело на Перси. Он тоже, по-видимому, вернулся домой недавно; у него были мокрые волосы и сапоги, покрытые невысохшей грязью.

– Позволите ли вы мне остаться у вас до завтрашнего дня? – спросил лорд Перси.

– Конечно! – отвечал отрывисто хозяин, внимательно оглядывая коня, лицо и платье путешественника.

Конь был великолепен, костюм, наоборот, чрезвычайно скромен, а голос и манеры обличали человека, занимавшего почетное положение в жизни.