Казино «Dog Ground» - [15]

Прошло три месяца. Акции «МММ» по-прежнему лежали в жестяной коробке с надписью «Гречка».

Пока мы путешествовали, они некоторое время росли. В день перед крахом в жестяной банке лежали бумаги стоимостью в двадцать семь тысяч долларов.

Сейчас они не стоили ничего. Несколько недель семья пребывала в тупой апатии. Первым зашевелился папа. Он молча распаковывал коробки и расставлял книги на полки. Пока мы полгода проскакали в «акционерной горячке», обжить квартиру времени не нашлось. Теперь его имелось предостаточно. Четыре тысячи долларов, что мы оставили на «черный день», разошлись на икру и тортики. Возомнив себя богатыми рантье, в деликатесах мы себе не отказывали…

Учеников мама распустила. Проживая на краю света, новых не набрать. В новостройках мы никого не знали. Наши родственники и друзья остались в старой Москве. Предстояло искать работу, но я несколько месяцев не садился за инструмент. Пальцы забыли холодок клавишей и одеревенели. Хорошо, что папа не уволился из института. Папин отдел выиграл конкурс в одном из заокеанских фондов. Папа получил немного денег.

К зиме в квартире обнаружилась масса недоделок: трескались стены, текли краны. Наша квартира считалась частной, и бесплатно нам ничего не чинили.

Папиных денег хватило на три недели нищенской жизни. Мы пребывали в раздражении. Хватало пустяка, чтобы папа, мама или я бросались друг на друга с колкостями. Я не мог себе позволить ездить каждый день в город в поисках работы. Транспорт сильно подорожал. Поездка в центр тянула на батон хлеба. Я обзвонил знакомых, в надежде что они помогут с работой. Удалось узнать, в ресторане на Беговой ищут пианиста. Репертуар надрывный — жестокие романсы.

Я уселся за инструмент. Через час раздался пронзительный звонок. Дверь открыла мама. Я услышал истерический крик и выскочил посмотреть, в чем дело. На пороге стояла женщина лет пятидесяти с одутловатым лицом и седыми распущенными волосами.

Толстые бесформенные ноги были увенчаны драными шлепанцами. Я не сразу понял, чем вызвана жуткая брань, которой посетительница поливала маму.

— Вы тут что — одни проживаете?! Понаехали жиды с Арбата! Думаете, управы на вас нет?!

Маленькие глазки женщины слезились от злобы.

Мама была ошарашена не меньше меня. Эту женщину мы видели впервые и не понимали, когда и чем мы успели ее обидеть. Наконец сквозь непристойные восклицания и другие словесные мерзости, которыми владеют простолюдины во гневе, удалось уловить мысль: женщину привела в ярость моя игра на рояле.

Она жила в соседнем подъезде, через стену с комнатой, где стоял инструмент. Я выпихнул бабу на лестницу и закрыл перед ее носом дверь. Та продолжала голосить на лестничной площадке. Мама расплакалась:

— Будь проклят тот день, когда я привела Вадика в кабинет твоего отца! Теперь мы еще и жиды!

— Пойми, жидами чернь называет любого человека, имеющего интеллигентное лицо. Это определение социальное, а не национальное, — пытался я успокоить маму.

День был испорчен. Играть я больше не стал, а позвонил Вадику. Вадик назначил мне встречу на Ленинском проспекте. Там, на площади Гагарина, раньше находился известный магазин «Дом обуви». В «Доме обуви» всегда толкались москвичи и приезжие.

Сюда за темные двери в таинственный валютный полумрак горожане входить побаивались. По телефону Вадик объяснил:

— Пацан, там сбоку, к тоннелю под Ленинский проспект, блатная стояночка. Машину мою приметишь… Витек за рулем. Заметано?

Вадика я увидел сразу. Он разговаривал возле своего «БМВ» с чернявым тощим субъектом. За спиной Вадика стояли два крепких парня и держали руки в карманах. Рядом с чернявым, в его машине с приоткрытой дверцей, сидели дружки. Вадик поздоровался со мной и знаком предложил подождать. Я огляделся.

На «блатной стояночке» припарковались еще три шикарных иномарки и старенький «жигуленок». Хозяева, организовав группки, тихо переговаривались.

Когда чернявый субъект укатил, Вадик пригласил меня в машину и кивнул своим ребятам. Те уселись в «жигуленок». Вадик устроился со мной на заднем сиденье «БМВ» и поглядел на часы:

— Пацан, мне в гостиницу «Москва». Сейчас пробки на мосту. У тебя минут двадцать. Уложишься?

Я утвердительно кивнул. Вадик обратился к шоферу:

— Витек, ты ехай, а мы побалакаем.

Вадик откинулся на сиденье и приготовился слушать. Мы ехали в сторону центра. Я заставил себя побороть смущение и честно доложил Вадику, в какую галошу мы сели.

— Чем я могу помочь? — спросил Вадик.

— Не знаю, — ответил я. — Среди знакомых нашей семьи разумных деловых мужиков, кроме тебя, нет. За советом обратиться некуда.

— Раньше надо было обращаться… — Вадик на «минуту задумался. — Недвижимость в Москве подорожала. Ваша квартира теперь пойдет в два с половиной раза больше. Продайте ее. Купите секцию за кольцевой. Потеряете московскую прописку, а тысяч десять наварите.

— Надо посоветоваться с родителями.

— Советуйся.

И Вадик отвернулся к окну. Мы ползли через Каменный мост. Под ногами текла незамерзающая Москва-река. Справа величался державный Кремль.

Слева вырастал новодел храма Христа Спасителя.

— Мы люди, от бизнеса далекие. Боюсь, при продаже квартиры нас надуют, — вслух заметил я.