Каждый выбирает - [43]

Сподвижники Благова, окружив Зою со всех сторон, невольно перегородили дорогу королю. Канцлер Краев строго прикрикнул на них. Олмир подождал, пока они расступятся, но смог сделать только пару шагов, как прямо перед ним возникла Юлианна.

— Ваше Величество, — произнесла она с придыханием, — вчера мы не смогли обсудить ни одного политического вопроса. Поэтому, наверное, при голосовании я выразилась немного неточно. Может, Вы выкроете время, чтобы объяснить мне позицию Вашего Дома?

Только этого мне не хватало, со злостью подумал Олмир, но учтиво сказал:

— Конечно, Юлианна. Только не сейчас. Я жутко устал от разговоров.

— Когда же, Ваше Величество, мы сможем поговорить?

— Не знаю… Может, завтра… или послезавтра. Я позвоню.

— С нетерпением буду ждать твоего звонка, — сказала Юлианна убитым голосом, поправляя волосы. При этом она недовольно поджала губы и застыла, широко расставив локти. Олмиру пришлось обходить ее по длинной кривой.

По бесконечным дворцовым палатам он шел сначала в окружении придворных. Постепенно они отставали, и к дверям своего парадного кабинета он подошел в полном одиночестве. Взявшись за ручку двери, обернулся. Сопровождающие, оказавшиеся на почтительном от него расстоянии, испуганно замерли на полушаге.

— Так, я хочу поговорить с канцлером, секретарем и графом Ламарком. Где, кстати, он?

— Сейчас подойдет, Ваше Величество, — ответила Анна Михайловна Оболенская. — Разрешите, пока его нет, шепнуть Вам пару слов.

— Хорошо, — буркнул Олмир, проходя в кабинет, — только недолго. Что вы хотите сказать?

— Ох, мне, прямо, неловко при свидетелях затрагивать подобные темы, — сказала Главная фрейлина, косясь на Краева с Октябрьским. На самом-то деле она изо всех сил помогала им, полагая, что лучший способ отвести надвигающуюся на царедворцев (и вполне заслуженную!) грозу — отвлечь чем-нибудь короля, направить его мысли в ином направлении.

— Говорите.

— Речь пойдет об Юлианне, точнее — о Ваших отношениях с ней.

— У меня нет с ней никаких отношений. Надеюсь, что и впредь не будет.

— Как Вы жестоки, Ваше Величество! Бедная девочка!

— Ничего себе — «бедная»! Кто ж тогда, по вашему мнению, богатая?

— Да она же до беспамятства влюблена в Вас, Ваше Величество! Неужели Вы не видите?

Олмир, безмерно удивленный, растерянно пробормотал:

— Может, что и вижу — и что с того?

— Ты еще молод, Олмир, и не понимаешь, что нельзя пренебрегать такими сильными чувствами. Боже, как она страдает!

— Ну и что?

— Как что? Не будь таким бесчувственным!

— Я не бесчувственный. Мне она… противна.

Последнее слово Олмир произнес очень тихо. Он не был уверен в том, что король имеет право говорить что-либо подобное даже о самом последнем подданном.

— Бедная девочка! Только подумай, сколько соблазнов ее окружает — а она держится, блюдет себя. Демонстративно отказывается принимать даже своего нареченного супруга — Шойского.

— Наверное, он не особенно-то настаивает.

— Может быть. Но мне кажется, причина не в этом. Насильно мил не будешь, а Шойский хотя и предназначен Юлианне в мужья, но пока, как говорится, герой не ее романа. К тому ж существует одно интересное обстоятельство. Открою тебе небольшой секрет: Хранители Крови Дома Павлина вычислили, что Совершенство детей Юлианны будет максимальным, только если первым ее мужчиной станешь ты. В подобных случаях, согласно Канону, никто не вправе отказывать девушке.

И здесь Канон! Олмир беспомощно глянул на Краева с Октябрьским, с деланным интересом разглядывающих бесценные гобелены, украшающие стены парадного королевского кабинета. На лице у секретаря застыла недовольная гримаса: видимо, он с большим трудом воздерживался от замечания Анне Михайловне не тыкать Их Величеству.

Вошел запыхавшийся Ламарк, дав повод прекратить неудобный разговор.

— Анна Михайловна, — сказал Олмир, — то, что вы сказали, довольно интересно, но сейчас меня волнуют иные проблемы. Разрешите нам заняться более неотложными вопросами.

— Я тоже говорю о важном…

— При выходе закройте, пожалуйста, за собой дверь поплотнее, — не выдержал Леон Октябрьский. Возражая королю, Главная фрейлина опять грубо нарушила правила дворцового этикета. — У нас будет важное заседание, не предназначенное для любопытствующих ушей.

— Как вам будет угодно, — фыркнула Анна Михайловна.

Выходя из кабинета, она с чувством хлопнула дверью, вызвав новое возмущение Леона.

— Мой первый вопрос к вам следующий, — сказал Олмир, держась сзади за спинку своего кресла во главе стола. — Почему меня подставили? Почему заблаговременно не просчитали действия группы Благова? Как так получилось, что в самый ответственный момент вы оставили меня один на один с Коронным Советом и всей общественностью планеты, наблюдающей за ходом заседания? Куда запропастились ваши хваленые аналитики? Почему они не дали мне никакой подсказки? Может, вы решили опозорить меня, выставить в смешном виде?

Канцлер с секретарем повинно опустили головы.

— Разберемся, Ваше Величество. Накажем виноватых… Клянусь, впредь ничего подобного не повторится… Выступление Благова и последние события в Конде оказались для нас весьма неожиданными… не заготовили инструкций… — пробормотал наконец Краев. Бросил осуждающий взгляд на стоящего рядом Ламарка и добавил: — Нас не предупредили заранее… растерялись мы… честью клянусь, больше ничего подобного не повторится…