Каждый сам себе дурак - [56]

Кстати, прикольно, что секс он тоже имитировал. Не один раз, озабоченный обыденной физиологической потребностью, подбегал я к уборной Академии. Рядом ошивалась группка наших даунов студиков и боязливо перешептывалась: «Тихо. Туда нельзя. Там Директор. Как всегда… Имитирует…». Из-за двери доносились непонятные, но громкие хрипы. Что ж, познавать имитационные премудрости тяжеловато.

Накупавшись в лучах своей немереной славы до отвала, Директор возалкал подключить к своим имитациям и некоторые политические круги. Видимо, как и многим, ему по ночам являлась в тоскливых видениях приятная ксива с буквами ГД. Он, наверное, понимал, что гад из него весьма неплохой. И желал подтвердить свой статус официально. Но хотел не в Государственную Думу, а в Городскую Думу Большого города. Все же просекал, что хоть ГаД из него первостатейный, но на общефедеральный уровень его достоинств все же маловато. А вот на отдельный Большой Город потянет. К сожалению, претендентов на столь почетные места оказалось предостаточно. Словом, не выгорело. Нашлись кандидаты и подостойней.

Хотя вполне возможно, что мир — это воплощение скатологии, науки, которой активно занимаются философы с наиболее передовыми воззрениями.

* * *

В большую перемену обреченно выстоял очередь за той дешевой отравой, которой нас пичкали в столовой. Ладно, глотаю гниль, иду шляться. От хавки опять какие-то пунктирчики в кумполе шторканулись.

Ведь и на улицах Большого Города можно чувствовать себя как среди рек и озер, горных вершин и пастбищ. Правда, вокруг особи и с их внешним фасадом респектабельности. Каждый бредет и спотыкается, чтобы чуть позже упасть в темень. Когда с циферблата скользнет очередной лепесток.

Я машинально забрел на продуктовый рынок рядом с Академией. За длинными рядами полно недалеких мелких коммерков. Кричат… Зазывают… Размахивают зеленой растительностью и кровавыми мясными кусками. Разнообразные кости, свиные головы, сомнительные тушки с надетыми на них многолетними лапками кроликов. Потенциальные покупатели метались меж рядов в поисках наиболее дешевой и привлекательной мертвечины.

«Печень! Сердце! Почки! Ребра! Рульки! Языки! Хвосты!» — неслось со всех сторон. Все выставленное на продажу кровоточило, дымилось и даже вроде вздыхало.

Че лукать в напрасняк? Засунулся в шоп. Вроде как фишевый шоп. Типа рыбный. Но здесь, в отличие от рынка, понятно, в цивильняк, а светлые халаты сэйлсвуменов кое-где еще сохраняли присутствие белого цвета. В шопе аквариумы повсюду, в них рыбы, раки морские и омары. Вроде как кусочек мирового океана. А может, это кусочек Атлантиды или морского Эльдорадо. Но уж морская флора и фауна была представлена здесь весьма достойно.

За гигантскими стеклянными стенами я видел морскую жизнь. А может, это не шоп, а филиал какой гринписовый? И я ошибаюсь, как всегда? А здесь рыбешка типа как для сэйва какого милосердного?

Напротив каждой стеклянной коробочки были ценники. Может, это для того, чтоб каждый желающий мог внести свою лепту в борьбу «зеленых» товарищей? Типа выкупить рыбку и спасти ее от жестокой гибели? Но также на витринах лежали и мертвые рыбы, так и не дождавшиеся момента свободы. Как ни странно, их тоже продавали. Вокруг ветвились домохозяйки, налетевшие на чужую беду, и вычисляли, какую мертвую рыбину повыгодней отхватить. Видимо, они жрали не только себе подобных.

Прямо передо мной передвигалась старая рухлядь даже уже, пожалуй, запреклонного возраста. Она с трудом передвигала нижние лапы, опираясь на специальную палочку. У нее что-то текло изо рта. Густое и мутное. Наверное, это отваливались ее собственные куски. Она с невероятной легкостью подхватывала свою субстанцию и заглатывала обратно внутрь. Понятно, не хотела разложиться на молекулы.

— Бедные рыбки! Бедные рыбки! — скрипела старушенция, разглядывая громадных рыб в центровом аквариуме. — Бедные рыбки! — и полезла в сумку за монетами.

— Налетай, хватай, разбирай! Свежий фиш! Еще почти что живой! — орал продавец, размахивая бьющейся в его руках рыбиной. Я, конечно, хотел вступиться за рыбку, но бабка меня обскакала. Я даже засимпатизировал ей мал-мал.

— Бедные рыбки! Бедные рыбки! — все повторяла она, потягивая деньги и не забывая слизывать ржавым отростком и губами вытекающую из нее субстанцию.

Продавец очень обрадовался, что бабулька выбрала именно его отдельчик и быстрехонько положил тройку рыбок на весы. Типа как взвешивал. А я тоже порадовался, но не из-за солидарности с продавцом, а потому что принял бабульку не за рядовую особь. А типа навыдумывал себе, де она хочет акт какой милосердия проявить и спасти в силу своих скромных возможностей немного живых существ.

— Свежак! Еще дышит! Вот запируете так запируете! А может, даже заливное смастерите! Завидую! — продолжал унижаться и радоваться продавец.

Мне, ясен пень, не понравился тон его предположений и пожеланий. Я собрался поставить особь на место, но здесь стряслось непредвиденное.

Рыбы были действительно еще почти что живые. И в последнем дерзком порыве встрепенулись, безнадежно надеясь обнаружить путь в свои реки и моря. Одна из них брякнулась под прилавок, а другая упала рядом с весами. Их мучитель мгновенно сбросил благодушную маску, схватил нож и бросился догонять божью тварь, чтоб объяснить ей, как надо правильно лежать на весах.