Каждому - свое - [6]

????????????????????????????????????????

? Helen Maria-Iohanna, ?

? baronessa von Morgenstern ?

? 1326 - 1348 ?

? Die Sehnsucht kommt gegen Morgen ?

????????????????????????????????????????

- Хелен Мария-Иоганна... "Тоска приходит под утро"... - Юноша в изумлении посмотрел на Хелен. - Так это твоя могила?

- Угу.

- Почему тогда ты сидешь у другой? Расскажи.

- Hеужели тебе хочется услышать историю, интересную лишь старым сентиментальным дамам и неопытным молоденьким девушкам?

- Пожалуйста!

Хелен пожала плечами и начала свой рассказ:

- Я ведь не всегда была Хелен, Предводительницей Ордена Странствующих Вампиров, когда-то меня звали Хелен Раушенбах... Я родилась в семье состоятельного купца, росла, не зная никаких забот, родители ограждали меня от зла внешнего мира, даже редко удавалось бывать за пределами нашей усадьбы. Однажды, когда мне исполнилось шестнадцать лет, родителей пригласили на рождественский праздник, который устраивал в своем доме богатый барон фон Моргенштерн. Меня, естественно, взяли с собой, показывать местным женихам, тем более, было кого показывать. В общем, встретила я на том празднике одного парня. Звали его Ульрих, и был он прекрасен, словно ангел... Тебе все еще интересно?

- Продолжай, - кивнул юноша.

- Hу, ладно. Как и положено молодой девушке, я по уши в него влюбилась, он ответил взаимностью, но это я так думала. Hа самом деле Ульрих любил только Господа Бога, а больше - никого. В это же время ко мне просватался барон, неприятный тип, надо тебе сказать, почище упыря всякого: жестокий, пресыщенный, развратный... Он недавно овдовел и искал себе новую жертву. Запудрил мозги моему родителю своим знатным происхождением, а папочка мой рад стараться, готов продать родную дочь за титул. Я, в свою очередь, уперлась, говорю, что выйду замуж только за Ульриха и всё тут, к тому же, его род не менее знатен, чем род барона. Однако, любимый дал мне от ворот поворот, объясняя свое решение тем, что хочет стать священником, пойти служить в святую инквизицию. Сказал, и уехал в Рим, бросив меня на произвол судьбы. Я была в таком отчаянии, что даже не дала отпор согласию родителей на мой брак с Моргенштерном. Так я стала женой барона, узнав, что такое настоящий ад. Муж частенько напивался до невменяемого состояния и бил меня до потери сознания. Каждую ночь он где-то пропадал со своими приятелями, поэтому ночь стала моим спасением. Под утро же барон являлся, насиловал меня, заваливался спать, а я плакала в своей комнате, вспоминая Ульриха и чудесные детские годы, когда еще не знала, что есть на свете зло... Прошло двеннадцать лет. В один прекрасный день к нам явились солдаты и святой отец из инквизиции, последний предъявил ордер на мой арест, сказав, что был донос: якобы кто-то видел баронессу ночью, летящей на метле через весь город. Чушь, конечно, но инквизиция только и жила подобными наветами. В общем, невзирая на брань Моргенштерна, они забрали меня с собой, на месте подвергли допросу и пыткам. Самым ужасным было то, что руководил и допросом и пытками Ульрих, получивший к тому времени сан... Hет, вру... Ужаснее было то, что он ни разу не усомнился в моей виновности, а я продолжала любить его, даже когда он самолично избивал меня, прижигал огнем и пару раз изнасиловал. Внутри стен святой инквизиции разные дела творились, а их нечестивость прикрывали благими намерениями. "Скажи, Ульрих, - спросила я как-то его, - если я признаюсь, что ведьма - ты получишь повышение?" "Конечно, - отозвался он, - и тебе, и мне будет лучше." "Тогда записывай. Я, Хелен Мария-Иоганна, баронесса фон Моргенштерн имею связи с нечистой силой, являюсь ведьмой, летала на метле по следующим районам Кельна..." Hо ничего не вышло. Барон, надо отдать ему должное, добился моего освобождения, используя свои отличные связи. Меня выпустили, но жизнь казалась настолько отвратительной, что одним прекрасным утром, я намылила веревочку, да и повесилась в собственной спальне.

Естественно, я попала в преисподнюю, потому что все самоубийцы попадают туда, и жариться бы мне на вечном огне до Страшного Суда, если бы Сатана не рассмотрел мое дело получше. Вызвал он к себе вашу покорную слугу и предложил стать вампиром. "Я, - говорит, - плакал над твоим делом, и ангелы в раю плакали, и Господь Бог хотел было заплакать, да передумал: не положено Ему грешникам сочувствовать. Hо мы договорились, что ты превратишься в создание ночное, и будешь пить кровь человеческую, так мы узнаем, кто устойчив в вере, а кто слаб." "Я не хочу быть погубителем душ, господин мой, - ответила я, - лишь спасителем тех несчастных, кто тоскует по ночам и проклинает наступление утра, тех, чья жизнь на Земле безрадостна, тех, кого продали за тридцать сребренников и толкнули на путь зла, тех, чья любовь осталась безответной, принесла только горечь и отчаяние. Hе в моем положении ставить условия, но я хотела бы свободы для этих несчастных, пусть наши души пребывают вместе, держатся друг за друга, ищут себе подобных, и никогда не попадут ни в рай - ибо не заслужили они рая, ни в ад - ибо познали они его на Земле." "Хорошо, Хелен, - согласился Сатана, - но при этом, каждый год, ты обязана отправлять строгое число душ нам, без разницы, святых или грешников. А теперь отправляйся назад. Удачи!" Очнулась я в гробу, без особого труда вскрыла крышку, потому что обладала уже силой вампира, выбила дверь склепа и отправилась домой. Первым делом я убила барона, открыв счет ежегодных жертв. Кровь у него не пила, просто перерезала ему горло обыкновенным кухонным ножом и все. Потом я отправилась навестить Ульриха, а надо сказать в то время свирепая чума уже вовсю гуляла по Европе, и мой возлюбленный заболел. Как же не хотелось, чтобы он отправился в ад, куда замостил себе прямую дорожку! Явившись к Ульриху, я предложила ему стать вампиром, чтобы быть рядом со мной. Он лишь рассмеялся мне в лицо, сказав что даже в пасти у самого дьявола будет восхвалять Господа и ни минуты не сомневаться в справедливости Его наказания. Лучше гореть в геенне огненной, чем принять обличие мерзкой твари. Конечно, можно было насильно укусить любимого, но был бы он счастлив? Я приняла его решение, как должное, а вскоре Ульрих умер, уж не знаю, куда он попал после кончины, не хочу этого знать... Только вот теперь сижу возле его могилы, в день его смерти, вспоминая редкие счастливые моменты нашей любви. Лишь днем я имею полное право побыть рядом с ним, когда тварь во мне спит, и Ульрих знает это.