но закрыл, часовой, глаза.
А потом — 'Проходи! Все спокойно!'
(да ещё назвал меня 'Милая Джейн!')
Аффидевит, ох будет нужен ему выпивки той из-за.
Упражнялись мы долго и нудно,
Небо синее, солнце в накал,
Он и бледный, и мокрый, и дико смотрел,
Но сержант упасть не давал.
Дисциплину ценили ребята,
Служили не ради наград;
Но послушал бы сам, как считали шаги —
Заглушить, что он нес невпопад!
Мы топтались: 'Правый фланг — смирно!'
'Вперед!', 'Вольно!', 'Кругом!',
'Плотнее!', 'Налево!', и 'Шире шаг!',
но — закрой, командир, глаза!
Мы шипели: «Полковник увидит, сэр,
сюда, поскорей! Бочком!»
Аффидевит уж точно, нужен ему выпивки той из-за.
Было там тридцать два сержанта,
А капралов сорок, точь-в-точь,
Девятьсот рядовых — все твердят как один:
'От жары ему стало невмочь!'
Он меня целовал в караулке
(Ну зачем я это сказал!)
Все ж я не растерялся, и на Библии клялся:
«Все спокойно, какой там скандал?!»
Так проходят сквозь холод и пекло,
Сквозь разные западни,
Но таков их удел — встанут те, кто смел,
И гвардейцами станут они!
Я-то знаю, где заканал ты пойло,
Будь хитёр ты хоть как лиса;
Сослужу тебе службу,
если водишь ты дружбу
С рядовым Томасом А.!
Да, 'Проверка! — И где тут Проверка?' —
гляди, он храпит на ходу!
И шумит, и юлит, и жутко бузит, — закрой, часовой, глаза.
А потом — 'Проходи! все спокойно!' —
так делишки у нас и идут…
Мы поможем и — нам помогут, наших матушек всех из-за.
пер. Э Ермаков
94. ПОЖАЛЕЙ ЖЕНЩИН, ДЕВА!
Про мужество болтал,
Божился и ручался,
Но по утру сбежал,
А грех весь мне остался,
Моленья — что мне с них?
Тьфу, до чего же гадки
Ухмылки губ твоих!..
Как ты мне люб, мой сладкий!
Слишком чудно это, чтобы долго длиться
Сетуй ли, не сетуй, а пора проститься.
Та, что жизнь дала мне, та, что воспитала
(Пожалей нас, Дева!), раньше нас всё знала.
Что плакать? Всё прошло!
И карта наша крыта.
Ты, — тот, кто сделал зло,
Я — та, чья жизнь разбита.
Еще дурех найдешь —
Вот тут же, на посадке. —
Ты сердцем здесь? Все ложь!..
Как ты мне люб, мой сладкий!
Кто же мил насильно?
Бросит — так уж бросит.
И свои посулы в багаже уносит.
Думами о мести не унять кручины.
(Пожалей нас, Дева!), Ведь они — мужчины.
Пер А. Шарапова
Чертовски синий и красивый.
Лежит Индийский океан;
Он под винтом кипит бурливо,
А дальше — гладкий, как лиман.
Закат — как зарево пожара,
И против гаснущих лучей
На мачте силуэт ласкара
И слышится: "Хем декти дей!"
Мир так хорош и так широк:
Гляжу — и все не наглядеться!
Он, может статься, и жесток —
Но от него куда мне деться?
Бренчит рояль внизу в каюте,
На шканцах юнги дуют в скат,
И офицерики на юте
До ночи с бабами галдят.
Я жизнь свою припоминаю
И, хоть на шумном корабле —
Но про себя воображаю.
Что я один на всей земле.
Немало я бродил по свету:
В походах был и на войне…
Порой я думаю: все это
Не померещилось ли мне?
И повидал чудес, ей-богу,
И попадал я в переплет.
Теперь конец… А может, много
Еще меня напастей ждет?
Любил я книжки да журналы,
А вот уставов не читал,
За то от моего капрала
Нарядов прорву получал.
Хоть и бывал в дурацком виде,
Но на капрала злобы нет;
А на губе в портянках сидя,
Я думал, как устроен свет.
Вон под закатными лучами
Вдали горбатый Аден встал
Как печь в казарме, где годами
Никто огня не разжигал.
Мне эти берега знакомы,
Я тут проплыл шесть лет назад
И вновь плыву — теперь уж к дому,
В запас уволенный солдат.
"Я буду ждать", — сказала Лалли,
К груди меня прижала мать…
Они мне писем не писали:
Чай, обе померли — как знать?
Что ж, я видал, как люди мерли —
В казарме, в лагере, в бою…
О черт, першит чего-то в горле!
Чем думать, лучше уж спою:
Мир так хорош и так широк:
Гляжу — и все не наглядеться!
Он, может статься, и жесток —
Но от него куда мне деться?
Пер. Г. Бен
96. Послание к книге «Семь морей»
Когда на последней картине земной
выцветет кисти след,
Засохнут все тюбики и помрёт
последний искусствовед,
Мы отдохнём десяток веков, и вот в назначенный час,
Предвечный Мастер всех Мастеров
за работу усадит нас.
Тогда будет каждый, кто мастером был,
на стуле сидеть золотом
И по холстине в десяток миль
писать кометным хвостом.
И не чьи-то писать портреты —
Магдалину, Павла, Петра,
И не знать, что значит усталость,
век за веком, с утра до утра.
И только Мастер похвалит нас,
и упрекнёт только он,
И никого тогда не прельстит ни денег,
ни славы звон,
Только радость работы на Новой Звезде:
дано будет каждому там
Во имя Творца сотворить свой мир
таким, как видит он сам
пер. В. Бетаки
