Казанова в России - [4]
В 1765 году Казанова отметился во Львове, где жил с графиней Казаковской. Итальянец был очень азартным, еще во время учебы в университете он начал играть на деньги и быстро оказался в долгах. При этом он отдавал себе отчет в своем пристрастии: «Алчность заставляла меня играть. Мне нравилось тратить деньги, и моё сердце обливалось кровью, когда эти деньги не были выиграны в карты». Вся жизнь Казановы состояла из взлетов и падений. С карьерой у него не задалось, но – вот везение! – повезло с новым покровителем. Им стал сенатор Джованни ди Маттео Брагадин, который не просто стал патроном Джакомо, но усыновил его. Дело в том, что Казанова по чистой случайности спас сенатору жизнь, оказавшись с ним в одной гондоле, когда у того случился приступ. Сенатор решил взять под крыло столь талантливого юношу и поделиться с ним оккультными знаниями, которыми владел сам, – Брагадин был каббалистом. По дороге в Рим, Казанова ехал в одном дилижансе с адвокатом, его женой Лукрецией и её сестрой Анжеликой, едущей к жениху. По приезду, дон Франческо, жених Анжелики, пригласил всю семью и Казанову в свой дом в Тиволи. Лукреция ухитрилась устроить все так, что вместе с сестрой они провели ночь в комнате рядом со спальней Казановы. Адвокат спал отдельно. Дон Франческо, взяв свечу, проводил Казанову в его спальню и торжественно пожелал ему доброй ночи. Это было похоже на комедию. Анжелика якобы не знала, что Казанова был их соседом, а его первым порывом было поглядеть на женщин через замочную скважину. Лукреция велела сестре подойти к окну, и обнаженная девушка прошла через всю комнату так, что Казанова смог в полной мере насладиться ее прекрасной фигурой.
Потом Лукреция погасила свет, и Казанова тут же разделся. После этого он осторожно приоткрыл дверь и бросился «в бой». Она прошептала, обращаясь к сестре:
– Это мой ангел… Спи, Анжелика…Казанова встал на колени, а Лукреция лежала на кровати. В темноте его руки оказались у нее под простыней, лаская ее грудь. Лукреция слабо застонала и уже через мгновение сама потянулась к нему, заставив его лечь рядом. Их поцелуи становились все более и более страстными, тела переплелись, запутавшись в простыне. Они долго лежали рядом, покрывая друг друга поцелуями и забыв обо всем на свете. Казанова чувствовал, что хочет впитать ее в себя, поглотить, пока она не станет его частью, чтобы быть с ним всегда. – Джакомо… – прошептала она, и он прижал ее к себе и принялся целовать с еще большей жадностью. Лукреция прильнула к нему, задыхаясь от желания…
Через час любовная пара уснула, чтобы с рассветом «ринуться в новую битву», после которой Казанова вспомнил о невольной свидетельнице их «подвигов» и спросил Лукрецию, может ли он взглянуть на нее. А, кстати, не могла ли Анжелика увидеть то, что ей, наверное, не следовало видеть? Но Лукреция была уверена в сестре. Когда та открыла глаза, она сказала: – Посмотри, какое счастье ожидает тебя, когда ты впервые полюбишь. Семнадцатилетняя девушка, достаточно натерпевшаяся ночью (она измучилась делать вид, что спит и ничего не слышит), обняла сестру и среди множества поцелуев заверила ее, что не сердится. Лукреция сказала Казанове: – Обними ее, милый друг…
В тот же миг он обнял Анжелику, давно готовую принести богине любви Венере свою первую жертву. Лукреция продолжала целовать любовника. Одновременно она целовала и сестру, которая тем временем трижды успела обессилеть в умелых руках Казановы. Сам Казанова потом утверждал, что Анжелика была столь же счастлива, как и ее старшая сестра. В очередной раз, глубоко вздохнув, она привалилась к нему поближе. Потом они все трое долго молчали, просто лежа в объятиях друг друга, благодарные судьбе за каждое мгновение, которое они провели вместе.
В Риме, по протекции кардинала Аквавивы, Казанова поехал в Монте-Кавальо, летнюю резиденцию папы. Там его проводили в комнату, где в одиночестве сидел Бенедикт XIV – в миру Просперо-Лоренцо Ламбертини, уроженец Болоньи и большой друг литературы. – Кто ты? – спросил Римский папа. Казанова представился. – Я слышал о тебе от кардинала Аквавивы. Как ты попал в дом такого высокопоставленного человека? И Казанова принялся рассказывать свою историю, посреди этого рассказа у папы от смеха выступили слезы, а Казанова все рассказывал и рассказывал, одну историю за другой, да так живо, что понтифик попросил его прийти еще раз. Во второй раз Казанова увидел папу на вилле Медичи. Бенедикт XIV подозвал его и вновь с удовольствием послушал его остроумные рассказы, за что любезно освободил (правда, лишь устно) от запрета есть мясо, яйца и молочные продукты во все постные дни.
На пути из Рима в Анконе Казанова остановился в лучшей гостинице. За ужином он увидел за соседним столом пожилую женщину, двух девушек и картинно-красивого мальчика Беллино, который, как оказалось, был певцом-кастратом, оперной примадонной примерно семнадцати лет. Дело в том, что в Анконе женщинам по закону запрещено было играть в театре и на их роли брали кастратов.
Джакомо никак не удавалось вызвать у Беллино хоть какой-то отклик. Зато ему быстро удалось добиться благосклонности обеих девушек, которых звали Марина и Чечилия. Но вот Беллино, когда Казанова как бы случайно дотронулся до его кружевного жабо, резко вскочил и убежал. Когда перед сном Казанова запирал свою дверь, пришла Чечилия, уже наполовину раздетая, и спросила, не хочет ли он взять ее с собой. Возможно, и хочет, но он сначала должен получить ответ на волнующий его вопрос. Чечилия убежала, но скоро вернулась. – Беллино уже в постели, но завтра он выполнит ваше желание, благородный господин, однако при условии, что вы проведете ночь со мной. Не успел Казанова дать ответ, как Чечилия заперла дверь и бросилась в его объятия. Утром он дал ей три дублона На следующий день Казанова ужинал вместе со странным семейством из Болоньи, и Чечилия с Беллино пели замечательные неаполитанские песни. Ближе к полуночи Казанова попросил Беллино объясниться, но тот снова вырвался. Зато пришла Марина, и утром Казанове пришлось и ей дать три дублона за услуги. На следующий день Казанова решил действовать уже без всяких церемоний:
