Казанова - [53]

После трех встреч – с аббатом де Берни, с герцогом де Шуазелем и с главным инспектором финансов г-ном де Булонем он быстро понял, чего от него ждут: всего лишь увеличить доходы короля и поправить положение государственных финансов. Государство погрязло в долгах, было на грани разорения. В то время как его просили раздобыть всего двадцать миллионов, он, кокетничая, легкомысленно заявил, что задумал операцию, которая смогла бы принести сто миллионов, полученных на добровольной основе от народа. И вот Казанова стал финансистом, готовым спасти королевскую казну от полного банкротства и при этом не имеющим ни малейшего представления о том, как это сделать. Будучи приглашен в Пьяченцу к Пари-Дюверне, интенданту Военного училища, он уцепился за первый же план, попавшийся ему на глаза, а именно лотерею, прочитав на фронтисписе поданной ему тетради: «Лотерея в девяносто билетов, лоты которой, вытягиваемые по жребию каждый месяц, могут попасть только на пять номеров», и т. д. Вот об этом-то я и думал! – заявил он, не моргнув глазом.

На самом деле за секунду до этого он ни о чем подобном и не помышлял. Однако тотчас приписал себе чужое изобретение: план лотереи был ловко разработан по образцу генуэзской братьями Кальцабиджи, итальянцами из Ливорно, старший из которых, Раньери, больной и прикованный к постели, был мозговым центром, а младший, Джованни Антонио, воплощал его идеи в жизнь. Джакомо загорелся, включился в игру, исполнился воодушевления, размахивал руками, глотал слова, так быстро он тараторил. Чтобы успокоить игроков, достаточно сказать, что выигрыш обеспечивается королевской казной по декрету королевского совета. На уровне ста миллионов. Это огромная сумма, заметили ему. Нужно сразу же ослепить, возразил он. Если король проиграет при первом тираже, успех обеспечен на будущее, поскольку игроки поверят. «Это желанное несчастье» (II, 22), – смело заявил он, уверенный в себе. Его так понесло, что он в конце концов убедил своих собеседников. Отмел все возражения. Правда, цифры были его стихией. Он знал арифметику, а когда она применялась к деньгам, то не знал удержу. Ринулся в бой очертя голову. В этом весь Казанова: ухватить на лету, уцепиться за первую представившуюся возможность. Не вилять. Даже воспоминание о крахе финансовой системы Джона Лау его не взволновало. А ведь банкротство Лау наделало много шума, когда в 1720 году стоимость акций Западной Компании упала наполовину, и общество потеряло всякое доверие к его системе. Акции быстро обесценились до 1 % от начальной стоимости, и французские финансы на какое-то время оказались на краю пропасти. Тогда все было наоборот. Джон Лау был богат в Париже, пока его не выгнали из Франции в 1720 году и он не умер в нищете в Венеции под именем Дежардена, тогда как Казанова, уехавший из Светлейшей без гроша в кармане, очень быстро сколотил себе в Париже приличный капитал.

Теперь, когда дело было на мази, Казанова не давал себе роздыху. Отправился в Версаль, где встретился по очереди с министром де Берни, г-ном де Булонем, г-жой де Помпадур, аббатом де Лавилем, первым заместителем министра, и всех убедил в обоснованности своего проекта. Дело в шляпе. Декрет вскоре будет объявлен. Казанова, предусмотрительно поручивший ведение дела Кальцабиджи, получил годовую пенсию в четыре тысячи франков с самой лотереи, а также шесть пунктов распространения билетов. Он поспешил пять из них продать, оставив себе шестой, роскошно обставленный, на улице Сен-Дени. Чрезвычайно ловкий, когда речь заходила о его финансовых интересах, Казанова тотчас объявил, что все выигрышные билеты, подписанные его рукой, будут оплачены в его конторе на улице Сен-Дени через сутки после тиража. Эффект не заставил себя ждать: все стали ломиться в его контору, пренебрегая другими, к великому отчаянию их содержателей. Получая шесть процентов с доходов, Казанова, не имевший ни гроша в кармане по приезде из Венеции, обогатился с головокружительной быстротой. Начался самый пышный период всей его жизни.

По крайней мере, таков блестящий и самовлюбленный рассказ, предложенный нам Джакомо Казановой, в котором он, очевидно, преувеличивает свою роль. Однако благодаря кропотливым изысканиям Шарля Самарана нам известно, что в архивах Военного училища, финансы которого, находившиеся в ужасающем состоянии (в начале 1757 года его долг составлял огромную сумму в два миллиона двести тысяч ливров), и должна была поправить лотерея, вовсе не упоминается о Казанове. Нет его имени и в полном списке двадцати восьми распространителей лотерейных билетов, опубликованном в начале февраля 1758 года. Лишь после 1759 года Казанова стал заправлять одной из контор, на улице Сен-Мартен.

На самом деле эту прибыльную лотерею, разрешенную Государственным советом на тридцать лет, запустили братья Кальцабиджи, прекрасно знакомые с принципом лотерей, уже давно практиковавшихся в их стране – в Генуе, Риме, Неаполе и Венеции. Первый тираж состоялся 18 апреля 1758 года. Вот каков был его принцип в изложении Шарля Самарана:

«В “колесо Фортуны” помещали девяносто шаров одинакового размера и цвета, в каждом из которых был номер. В день публичного тиража, в присутствии членов Совета Военного училища, номера, прежде чем поместить в шары, последовательно предъявляли присутствующим – полезная предосторожность, чтобы избегнуть обвинений в плутовстве со стороны неудачливых игроков. Затем шары перемешивали и, по обычаю, какому-нибудь ребенку поручали сыграть роль его величества случая. Публика была вольна ставить на каждый из девяноста номеров либо 12, либо 24, либо 36 су, всегда увеличивая на двенадцать. Можно было также сделать ставку тремя различными способами: на один номер, на два, на три. Игроки, у которых совпадал один, два, три, четыре или пять номеров, получали лоты, пропорциональные уровню совпадения и сумме ставок. Билеты выдавались на один номер, и там сумма доходила до шести тысяч ливров, на два номера, по 300 ливров, на три номера, по 150 ливров. За один номер выплачивали ставку в 15-кратном размере, за два связанных номера – в 270-кратном, за три связанных номера – в 2500-кратном. Разумеется, каждый мог попытать счастья, сделав ставку на один, два или три номера в совокупности на шесть, семь, восемь или девять номеров: риск возрастал соответственно, но и шансы тоже»