Казан, благородный волк - [52]

— Да замолчите, черт вас подери! Дайте им время!

Голоса стихли. Казан повернулся и теперь снова стоял против дога. И дог тоже перевел взгляд на Казана. Осторожно, словно готовясь к прыжку, Казан немного продвинулся вперед. Мускулы дога дрогнули, и он тоже шагнул навстречу Казану. В четырех футах друг от друга они застыли на месте. В помещении воцарилась мертвая тишина. Сэнди и Харкер стояли возле самой клетки, боясь дышать.

Не уступающие друг другу в красоте и силе животные, имеющие на своем счету сотни битв, лишенные чувства страха, стояли друг против друга — жертвы низменных человеческих страстей. Никто не мог видеть вопросительного выражения в их глазах. Они поняли друг друга. Если бы они встретились на воле, оспаривая свои права в упряжке, не миновать бы им тогда жестокой схватки. Но здесь их объединило чувство братства. В самый последний момент, когда их разделял всего один шаг и люди ожидали увидеть первый яростный прыжок, дог медленно поднял голову и поглядел вдаль поверх спины Казана. Харкер задрожал и беззвучно выругался. Горло дога было открыто для Казана, но животные словно обменялись клятвой не нападать друг на друга. Казан не прыгнул. Он повернулся, и обе собаки, великолепные в своем презрении к человеку, смотрели сквозь решетку своей тюрьмы на многоликую массу зрителей.

Раздался дружный взрыв негодования. Люди кричали, требовали, угрожали. В бешенстве Харкер выхватил револьвер и стал целиться в дога. Но вдруг над ревом толпы прогремел голос.

— Не смей стрелять! — послышался приказ. — Именем закона!

На мгновение воцарилась тишина. Все лица обернулись на голос. За последним рядом скамей на стульях стояли два человека. Один из них был Брокоу, сержант полиции Северо-Запада. Это он и кричал. Подняв руку, он потребовал тишины и внимания. Рядом с ним Стоял бледный, худой, сутулый человек небольшого роста, по его виду трудно было бы предположить, что он многие годы провел в суровых условиях Арктики. Теперь заговорил он тихим, спокойным голосом.

— Я даю владельцам пятьсот долларов за этих собак, — проговорил он.

Все в зале расслышали это предложение. Харкер взглянул на Сэнди. Они стали совещаться.

— Драться они не будут, а в упряжке составят отличную пару, — продолжал человек. — Даю владельцам пятьсот долларов.

Харкер поднял руку.

— Прибавьте еще сотню. Шестьсот, и собаки ваши.

Человек заколебался, потом кивнул головой.

— Хорошо, я даю шестьсот, — сказал он.

В толпе послышался ропот недовольства. Харкер взобрался на край помоста.

— Мы что, виноваты, если они не захотели драться? — закричал он. — А коли среди вас найдутся такие, которые хотят назад свои деньги, можете получить их у выхода. Собаки просто одурачили нас. Мы-то тут при чем?

Человек в сопровождении сержанта полиции прокладывал себе путь между стульями. Придвинув бледное лицо к прутьям клетки, он взглянул на Казана и на дога.

— Думаю, что мы будем отличными друзьями, — сказал он так тихо, что разве только собаки могли слышать его. — Не дешево, конечно, мне это обошлось, но мы подадим счет нашему научному обществу. Мне очень нужны четвероногие друзья, у которых было бы столько же силы и благородства, как у вас.

И едва ли кто-нибудь понял, почему и Казан и дог придвинулись поближе к той стороне клетки, где стоял маленький ученый. А тот вытащил толстую пачку денег и отсчитал Харкеру и Сэнди Мак-Тригеру шесть сотен долларов.

24. ОДНА ВО МРАКЕ

Никогда еще одиночество и тьма не обрушивались на Серую Волчицу с такой беспощадностью. Мак-Тригер подстрелил ее друга и увез с собой. Услышав выстрел, она спряталась в кустах недалеко от берега и в течение нескольких часов поджидала Казана. Она верила, что он вернется, как возвращался уже сотни раз. Она лежала, распластавшись на земле, принюхивалась и скулила; ветер не приносил ей запаха ее друга. День и ночь были для Серой Волчицы бесконечным хаосом, но она определила, что начало садиться солнце, что сгущаются вечерние сумерки, и знала, что вот уже зажглись звезды, что река серебрится от лунного света. В такую ночь хорошо бродить по лесам. Серая Волчица заметалась встревоженно и в первый раз позвала Казана. Со стороны реки шел острый запах дыма, и она инстинктивно поняла, что вот этот дым и присутствие человека не позволяли Казану вернуться к ней. Но ближе подходить она боялась. Слепота приучила ее к долгим ожиданиям.

Со дня битвы на Скале Солнца Казан всегда возвращался к ней, ни разу ее не обманул. Трижды звала она его в эту ночь. Потом улеглась под кустом и прождала так до рассвета.

Инстинкт давал ей почувствовать, когда ночь начинала поглощать последние лучи солнца, и точно так же теперь она уловила наступление утра. Вскоре стало пригревать солнце, и беспокойство побороло в ней осторожность. Серая Волчица медленно побрела к реке, принюхиваясь и скуля. Дыма в воздухе больше не было, не могла она уловить и запах человека. Она шла по своему следу до обрыва над рекой и в густом кустарнике остановилась и прислушалась. Потом спустилась на берег и пошла прямо туда, где выстрел настиг Казана во время водопоя. И тут ее нюх уловил запах крови, которой был пропитан песок. Серая Волчица знала, что это кровь ее друга, потому что здесь повсюду был его запах, смешанный с запахом человека. Она нашла и глубокую борозду на песке — здесь Сэнди протащил Казана к лодке. Серая Волчица нашла поваленное дерево, к которому был привязан Казан. И вдруг она наткнулась на дубинку, которой Мак-Тригер укрощал раненого Казана. Дубинка была перепачкана кровью. Серая Волчица села, запрокинула слепую морду к небу, из ее горла вырвался вой, и южный ветер разнес этот вой на несколько миль вокруг. Никогда раньше Серая Волчица так не выла. Это был не зов волка в лунную ночь и не охотничий клич. В ее голосе было горестное стенание, плач по невозвратимой потере. Потом Серая Волчица побрела в кусты и там легла, повернувшись мордой в сторону реки.