Казаки-разбойники - [11]

Оставался еще офицер. Калинов повернулся к нему. Офицер уже не улыбался. И не пытался достать пистолет. Правой рукой он тянулся к чеке "зажигалки".

- Не трожь! - заорал Калинов. - Полгорода спалишь!

Было поздно. Послышались хлопок и шипение. И тогда Калинов схватил Джину подмышку и, задержав дыхание, прыгнул вверх, перелетел через забор, через улицу и опустился во дворе дома напротив. И снова прыгнул. В прыжке он оглянулся. Из двора Роже Виго, стремительно увеличиваясь в объеме, вставало багровое солнце. Было удивительно тихо, только стонала Джина. Сзади полыхнуло жаром, и пришлось прыгать и прыгать, все дальше и дальше, и уже не хватало сил на следующий прыжок, и тогда он растянулся у какого-то дома прямо на брусчатке и подмял под себя Джину, прикрыв ее телом.

И плотный, наваливающийся на него сверху жар пропал. Вокруг снова была трава, пели птицы и дул легкий ветерок.

- Отпусти, - прошептала Джина. - Медведь...

Калинов, пошатнувшись, встал. Джина села. На ее обнаженной правой ноге виднелись два больших синих кровоподтека. Джина посмотрела на Калинова и натянула на ногу разрезанную юбку. Он поспешно отвел глаза.

- Что происходило? - спросил он.

- У кого-то из нас буйная фантазия, - сказала Джина. - Слишком буйная!

Она поднялась, придерживая рукой разрез.

- Я домой, - сказала она. - Придется с мамой объясняться... В таком виде...

И не успел Калинов что-либо произнести, как она подскочила к нему, коснулась горячими губами его щеки и тут же исчезла.

Калинов огляделся. Рядом никого не было. У озера, на пляже, большая группа молодежи играла в волейбол. Калинов побрел туда. Левая нога ныла. Он снял брюки и остался в плавках. На ноге были такие же кровоподтеки, как и у Джины.

- Проклятые "зажигалки"! - пробормотал он.

На пляже его встретили приветственными возгласами. Он поймал на себе любопытные взгляды двух или трех девчонок. Девчонки были незнакомые. Он равнодушно кивнул им и растянулся на теплом песке. Рядом с ним хлопнулся еще кто-то. Калинов повернул голову. Это был Клод.

- Надоело прыгать, - сказал он. - Можно, я с тобой полежу?

- Ложись, - сказал Калинов.

- А где Джина? - спросил Клод.

Калинов пожал плечами.

- Ясно, - сказал Клод. - Интересно было?

Калинов снова пожал плечами.

- Джина - хорошая девушка, - сказал Клод. - Только ей нужно настоящее.

Калинов подгреб себе под грудь кучу песка.

- Зачем ты мне это говоришь? - спросил он.

- Видишь ли, - сказал Клод. - Ты, наверное, заметил, что большинству из нашей компании от шестнадцати до восемнадцати лет. Других здесь почти не бывает.

- Заметил, - согласился Калинов.

- А мне уже двадцать два, - сказал Клод. - Да-да... Ты не хочешь спросить, почему я до сих пор играю в эти игры?

- Почему?

- Из-за глубины... Я, конечно, не знаю, где вы были с Джиной вдвоем. Но вот когда мы штурмовали тот лагерь... Скажи, ты так ненавидел когда-нибудь там, в Мире? У меня было желание передушить оранжевых голыми руками.

- А мне хотелось посмотреть, есть ли у них сердца, - сказал Калинов.

- Вот-вот, - сказал Клод. - Ты знаешь, это как наркотик! И я боюсь, что они разменяются... Я ведь сам давно уже понимаю, что пора искать себе настоящее дело. И все время возвращаюсь сюда, и возвращаюсь... И так уже шесть лет.

- Шесть лет?! - поразился Калинов.

Оказывается, все это существует уже давно, думал он. И все эти годы хранится в глубокой тайне... так что никто из нас и не догадывался... И этот мальчишка прав! Я прожил девять с лишним десятков лет, и любил, и ненавидеть приходилось, но все это было как-то мельче, мягче, бледнее... Как я тогда подцепил Наташку! Вот с ней было настоящее. Черт, все с ног на голову поставил! Тут настоящее, в Мире игрушечное... А дети во все времена играли. В разные игры играли, и в войну тоже... Казаки-разбойники! И не было в этом ничего кощунственного! Кощунство придумывали взрослые...

- Ты знаешь, Клод, - сказал он. - Я был неправ... С той пощечиной.

Клод кивнул.

- Ты странный парень, Саша, - сказал он. - Вот ты лежишь рядом, пацан пацаном, я вижу твои худосочные мышцы, странная какая-то худоба для нашего века... А порой мне кажется, что ты раза в три-четыре старше меня.

- Почему? - спросил Калинов и сел.

Как будто насквозь видят, думал он. Какие они, в сущности, еще дети... Но иногда становится страшно находиться рядом с ними. Не то что солгать - душой покривить нельзя!

- Не знаю, - сказал Клод. - Просто такое ощущение.

- Пошел я домой, - сказал Калинов.

- Ага, - отозвался Клод. - Приходи завтра.

Калинов встал и принялся натягивать штаны.

- Только запомни, - продолжал Клод, - обидишь как-нибудь Джинку, я не погляжу на то, что ты такой худосочный.

- Запомню, - сказал Калинов.

И окунулся в серый туман.

Дома он долго отмокал в ванне, поглаживая отмеченную кровоподтеками ногу, и кружился под колющими струйками душа. Потом он сел ужинать, а когда дело подошло к вечернему чаю, пожаловал Паркер.

- Добрый вечер, коллега, - поприветствовал его Калинов. - Вы как нельзя кстати. Я только что собрался пить чай.

- Благодарю, коллега, благодарю, - прогудел Паркер. - От чая никогда не отказывался.