Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа - [23]

.

«Как бы то ни было, но французы и те из русских, которые впервые увидели башкирцев, встретили их единодушным смехом, — достойное приветствие воинственной красотою — безобразия, просвещением — невежества»^{84}.

Для внешней службы в 1811 г. были учреждены 1-й и 2-й конные пятисотенные Башкирские полки. 1-й полк находился в Отдельном казачьем корпусе атамана М.И. Платова, 2-й полк состоял в 3-й Западной армии. «В трудные месяцы отступления российской армии в первый период войны 1812 г. башкиры 1-го и 2-го полков, находясь в арьергарде и участвуя почти ежедневно в боевых столкновениях, покрыли себя неувядаемой славой»^{85}.

Адъютант Платова поручик Жилин при Молевом-Болоте, «командуя двумястами отборных башкирцев, которых прежде того приводил в порядок и исправление лошадьми по худобе оных, первый по приказанию генерала Платова вел с неприятелем перестрелку, а когда к неприятельскому корпусу сближались, то он, вместе с другими казачьими полками, сделал на оный сильный удар и, поступая с отличною храбростию, поощрял башкирцев к поражению, где и получил в правую ногу пулею тяжелую рану»^{86}.

После опубликования манифеста о созыве ополчения «с хребтов Урала двинулось в поход 23 пятисотенных полка… В полки поступило дворян, татарских князей и мурз до 400». По другим данным, в ходе войны 1812 г. было сформировано 28 башкирских полков по 500 рядовых в каждом. В командный состав входили 30 человек: командир полка, старшина, 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, 1 квартирмейстер, 1 мулла, 1—2 писаря и 10 пятидесятников. Таким образом, общая численность сформированных полков составила 14 840 воинов^{87}.

Башкирские конники имели по два коня (строевой и вьючный). Традиционное оружие башкир состояло из копья, сабли, лука со стрелами, сукмара (кистеня), щитов различной формы. Позднее использовалось и огнестрельное оружие. Некоторые воины перед боем надевали шлемы, латы и кольчуги. Какой-либо уставной формы одежды в Башкирских полках не было. Воины носили национальные боевые костюмы.

Во время похода башкир увидел взятый в плен французский лейтенант Рюппель: «Несколько дней мимо нас друг за другом шли башкирские полки, которые как кавалерия представляли для меня особый интерес. В таком полку — 400—500 человек: все исключительно сильные, широкоплечие, со смуглыми монголоидными лицами, так что друг от друга их не отличить. Вооружены они были казачьими пиками, большими кожаными колчанами с луком и стрелами, также маленькой саблей. Они носили сапоги без шпор, а вместо них использовали нагайку. Голову их покрывали круглые синие шапки с меховой подбивкой, которую они, когда было очень холодно, могли опустить до самых ушей. Офицеры носили красные шапки, темно-синие меховые кафтаны, перевязь сабли и уздечка у них были украшены серебром, сбруя у них на манер казачьей. Еще я должен заметить, что во всех казацких, калмыцких и башкирских частях знаком высокого ранга является седло, искусно украшенное слоновой костью, перламутром, серебром или золотом»^{88}.

Видимо, поголовный призыв в ополчение сказался на боевых качествах выставленного иррегулярного контингента. Вот как воспринял башкирскую конницу профессиональный французский кавалерист — полковник Марбо: «Во время нашего пребывания на Пильницком плато неприятель, особенно русские, получил многочисленные подкрепления под командованием генерала Беннигсена. Всего он привел не менее 60 тысяч человек. Это были корпуса Дохтурова, Толстого и резервный корпус князя Лобанова. Этот резерв прибыл из мест, расположенных за Москвой, в его рядах насчитывалось очень большое количество татар и башкир, из вооружения имевших только луки со стрелами.

Я никогда не мог понять, с какой целью русское правительство привело из такой дали, ценой огромных расходов большие массы необученных всадников, не имевших ни сабель, ни пик и никакого огнестрельного оружия. Поэтому они не могли сопротивляться регулярным войскам и годились только на то, чтобы истощать местность и вызывать лишения и голод среди регулярных корпусов своей же армии. Наших солдат совсем не устрашил вид этих полудиких азиатов, мы называли их Амурами, потому что и у тех были луки и стрелы.

Однако эти вновь прибывшие, еще незнакомые с французами, были подстрекаемы своими командирами, почти столь же невежественными, как и они сами, и ожидали, что мы обратимся в бегство при их приближении. Им не терпелось войти с нами в соприкосновение, и с самого первого дня прибытия на позиции перед нашими войсками они устремились на наших солдат бесчисленными толпами, однако везде были встречены ружейным огнем. Эти омерзительные уродливые дикари, естественно, мгновенно обратились в бегство и оставили на поле битвы большое количество убитых.

Эти потери вовсе не усмирили их пыл. Казалось, они еще больше возбудились. Двигаясь без всякого порядка, используя любые переправы, они непрерывно гарцевали вокруг нас, были похожи на осиный рой, отовсюду ускользали, и нам становилось очень трудно их догонять. Но когда нашим кавалеристам это удавалось, они безжалостно и во множестве убивали башкиров, ведь наши пики и сабли имели громадное преимущество над их стрелами. Тем не менее, поскольку атаки этих варваров не прекращались и русские поддерживали их атаки с помощью гусарских отрядов, чтобы использовать беспорядок, который могли создать башкиры в нескольких пунктах нашей линии, император приказал генералам удвоить бдительность и чаще посещать наши передовые посты.