Казаки. Между Гитлером и Сталиным - [7]
Несмотря на тяжесть поголовной военной службы, казачество, в особенности южное, обладало известным благосостоянием, практически полностью исключавшим тот важный материальный стимул, который поднимал против царской власти рабочий класс и крестьянство России. В силу узко-территориальной системы комплектования в армии казачьи части имели однородный состав, обладали отличной боевой спайкой и дисциплиной. По свидетельству генерала А.И. Деникина, казачество даже после знаменитого «Приказа № I»[5], в отличие от многих других частей армии, практически не знало дезертирства[6].
Благодаря многовековой «вольной» истории, врожденному чувству «казачьей вольности и самостоятельности» события 1917 года были восприняты большинством представителей казачества прежде всего как банкротство российской государственности. И вот здесь-то свою роль сыграли с молоком матери впитанные особенности восприятия мира и государства. После известия об отречении Николая II от престола среди казаков проявилось и все более усиливалось стремление к созданию обособленных от центральной власти казачьих организаций. В течение 1917 года повсеместно возникали казачьи правительства, проходили выборы станичных и окружных атаманов и даже самосоздавались представительные учреждения: Крути и Рады. Причем их влияние и компетенция увеличивались пропорционально ослаблению авторитета и власти Временного правительства. Даже те казаки, которые тяготели к революционной демократии, не стали в полной мере составной частью общероссийского революционного движения, а остались замкнутыми в своих сословно-корпоративных рамках. Именно с этого момента стала более отчетливо проявляться эволюция идеи казачьей независимости — от создания областного самоуправления к созданию автономии, федерации, конфедерации и даже независимого государства, которая так бурно развивалась в 20—30-е годы и особенно в годы Второй мировой войны. Все чаще и чаще казачьи лидеры стали высказывать намерение сформировать самостоятельную, подчинявшуюся только им казачью армию. Все эти тенденции значительно усилились после захвата власти большевиками в Петрограде и Москве, после разгона Учредительного собрания и подписания сепаратного мира с немцами.
Эти настроения в среде казачества наиболее четко сформулировал генерал-лейтенант П.Н. Краснов в самом конце Второй мировой войны: «1). В свое время была Великая Русь, которой Следовало служить. Она пала в 1917-м, заразившись неизлечимым или почти неизлечимым недугом. 2). Но это верно только в отношении собственно русских областей. На юге (в частности, в казачьих областях) народ оказался почти невосприимчивым к коммунистической заразе. 3). Нужно спасать здоровое, жертвуя неизлечимо больным. Есть опасность, что более многочисленный „больной элемент“ задавит здоровый (русские — казаков. — П.К.)»[7]. П.Н. Краснов стал самым авторитетным вождем казачества, который к середине Второй мировой войны постепенно пришел к идее «самостийности» казачества. Однако важно помнить, что подобные настроения в той или иной форме он высказывал еще задолго до начала своей эмигрантской деятельности.
В ходе Гражданской войны, когда большевики брали под свой контроль все больше и больше территорий, генерал Краснов, до тех пор делавший все, что было в его силах для «спасения» России, в конце концов утратил надежду на скорое освобождение всей страны. Будучи прагматиком, он пришел к мысли, что, если не удается спасти целое, надо спасать хотя бы часть. С этой идеей Краснов прибыл в Новочеркасск, где 3 мая 1918 года Круг спасения Дона избрал его атаманом. П.Н. Краснов считал, что для восстановления законной власти в России на территории Всевеликого Войска Донского должно быть образовано самостоятельное государство со всеми необходимыми институтами власти. В качестве естественного союзника в сложившейся в то время исторической и геополитической ситуации он рассматривал Германию. Генерал даже говорил: «Без немцев Дону не освободиться от большевиков»[8]. Краснов выступал против единого командования Белыми армиями на Юге России, так как не верил в повсеместную победу Белого движения, но был уверен, что она возможна в отдельно взятых казачьих областях. Он согласился подчиниться Деникину лишь после капитуляции Германии в ноябре 1918 года, когда на Дон прибыли представители держав Антанты, поддерживавших концепцию единого белого командования, но и тогда продолжал настаивать на сохранении автономии Донской армии. В конечном итоге П.Н. Краснов был вынужден сложить с себя полномочия Донского атамана, и Большой Войсковой круг передал атаманскую власть генерал-лейтенанту А.П. Богаевскому. Однако идея генерала П.Н. Краснова о том, что спасение России надо начинать, прежде всего, с казачьих земель, которые, ко всему прочему, было бы желательно сделать в той или иной степени независимыми от центральной власти, звучали в программных заявлениях многих казачьих организаций, созданных в эмиграции после окончания Гражданской войны.
К концу 1917 года казачество как военно-служилое сословие было представлено 12 казачьими войсками: Донским, Кубанским, Терским, Астраханским, Уральским, Оренбургским, Семиреченским, Сибирским, Забайкальским, Амурским, Уссурийским. Существовало также небольшое количество красноярских и иркутских казаков, образовавших в 1917 году Енисейское казачье войско и Якутский казачий полк Министерства внутренних дел
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
В книге рассматривается столетний период сибирской истории (1580–1680-е годы), когда хан Кучум, а затем его дети и внуки вели борьбу за возвращение власти над Сибирским ханством. Впервые подробно исследуются условия жизни хана и царевичей в степном изгнании, их коалиции с соседними правителями, прежде всего калмыцкими. Большое внимание уделено отношениям Кучума и Кучумовичей с их бывшими подданными — сибирскими татарами и башкирами. Описываются многолетние усилия московской дипломатии по переманиванию сибирских династов под власть русского «белого царя».
Представленный сборник письменных источников и литературы по истории Украины и украинцев позволяет читателю ознакомиться с основными документами, материалами и научными работами XVI – начала ХХ века, касающимися проблемы развития географической, этнической и политической идентификации и самоидентификации украинского народа. Книга адресована не только специалистам, но и всем интересующимся историей русского (восточнославянского) этноса.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.