Казаки. Между Гитлером и Сталиным - [62]

Любопытно, что из мемуаров многих непосредственных участников тех событий реальные причины привлечения казаков на службу в германскую армию узнать невозможно, зато можно прочесть следующие, далекие от истинного понимания ситуации, утверждения: «Немецкий генералитет и офицеры вермахта, — пишет П.Н. Донсков, бывший офицер штаба войск атамана Павлова, — понимали всю важность воссоздания казачества как исторического фактора, положившего начало борьбе всего мира с коммунизмом»[217]. Сейчас уже не приходится сомневаться в том, что германских офицеров волновали исключительно проблемы сохранности своего личного состава и восполнения потерь, но никак не историческое возрождение казачества.

Как бы то ни было, 15 апреля 1942 года Гитлер лично разрешил использовать казаков в борьбе против партизан и на фронте[218]. Чуть позднее, в директиве Верховного командования вермахта № 46 от 18 августа 1942 года («Руководящие указания по усилению борьбы с бандитизмом на Востоке»), такой их статус был закреплен официально. Кроме того, эта директива обязывала Генеральный штаб ОКХ (объединенное командование сухопутных войск) разработать основные положения по организации этих частей, и вскоре в войска было разослано так называемое «Положение об использовании местных вспомогательных формирований на Востоке», регулирующее основные положения по «организации и использованию этих частей». В этом документе представители тюркских народностей и казаки выделялись в отдельную категорию «равноправных союзников, сражающихся плечом к плечу с германскими солдатами против большевизма в составе особых боевых частей»[219], таких как туркестанские батальоны, казачьи части и крымско-татарские формирования. Эти народы были как бы выделены среди всех остальных, ведь в начальный период войны представители славянских, балтийских народов и даже фольксдойче (наиболее «ариеподобные» из всех жителей оккупированных территорий) могли использоваться лишь в составе антипартизанских, охранных, транспортных и хозяйственных частей вермахта. Однако даже после принятия подобных директив немецкие политические руководители по-прежнему продолжали относиться к своим новым союзникам весьма настороженно.

Многие исследователи истории коллаборационизма до сих пор спорят о том, когда же было принято окончательное официальное решение об использовании казаков на фронте в качестве полноправных «боевых товарищей». Некоторые историки настаивают на дате 17 декабря 1941 года, кто-то — на 22 октября 1941 года. Но конкретных документов, подтверждающих или опровергающих эти предположения, на сегодняшний день нет. Подобная неразбериха в этом вопросе связана прежде всего с тем, что большая часть документации, посвященной восточным частям, была утеряна или уничтожена самими немцами в конце войны. Тем не менее представляется, что именно эти даты — 15 апреля и 18 августа 1942 года — и стали ключевыми в дальнейшей истории казачества во Второй мировой войне.

Глава 2 Теория о «казаках-арийцах», или Как казаки стали «особым народом»

Для того чтобы идеологически обосновать использование казаков как военной силы, в «Институте фон Континенталь Форшунг» (государственное учреждение, занимавшееся изучением истории народов Европейского континента) была разработана специальная расовая теория, согласно которой казаки являлись потомками остготов, владевших Причерноморским краем во II–IV вв. н. э. и, следовательно, не славянами, а народом германского корня, «сохраняющим прочные кровные связи со своей германской прародиной»[220].

Огромную роль в разработке и продвижении этой нелепой, фантастической теории сыграли казаки-националисты и лично управляющий иностранным отделом КНОД Петр Харламов. 1 апреля 1942 года ему удалось встретиться с достаточно влиятельным в нацистской Германии профессором Курселлем (о тогдашнем положении Курселля говорит хотя бы тот факт, что на прощание он подарил Харламову отпечаток масляного портрета Гитлера собственной кисти, написанный с натуры)[221]. По всей видимости, именно во время этой, длившейся более двух часов беседы немецкий ученый намекнул одному из лидеров казаков-националистов о том, что в ближайшее время возможен некий поворот в политике по отношению к казачеству и что настало время придумать нечто такое, что могло бы заинтересовать немецкое руководство. Не исключено, что Курселль сам и предложил своему гостю первые наброски будущей теории о «казаках-арийцах».

Как бы то ни было, но к мнению этого человека Петр Харламов прислушался. Уже 10 апреля в письме к руководителю КНОД он изложил первые мысли по этому поводу: «1. На землях между Доном и Волгой с одной стороны и Кавказскими горами с другой стороны живет с незапамятных времен смешанный славяно-тюркский народ — казаки /Черкассы/. С течением времени часть черкассов, являясь народом воинственным и предприимчивым, начинает из своей метрополии расселяться во все стороны. Каракалпаки — Черкассы /черные клобуки/ доходят до реки Буга и образуют в районе Днепра Запорожское войско, другие казаки /Черкассы/ двинувшись на север, образуют Уральское, Оренбургское и прочие казачьи войска, часть казаков /черкассов/ смешавшись в теперешнем Туркестане с киргизами, образуют киргис-казацкую орду