Казаки. Между Гитлером и Сталиным - [144]

Примерно 150–200 человек, 4 батальонных 81-мм миномета, 2 пулемета MG-34 или MG-42, 2 противотанковых ружья (по всей видимости, 28/20 противотанковые ружья PZB-41), 2 противотанковые пушки калибра 37-мм (или 50 мм).

Каждый эскадрон располагал 18–25 двуколками, которые при формировании были исключительно военного образца, но впоследствии, благодаря потерям почти на 40–50 %, были заменены повозками гражданскими, реквизированными у населения. В эскадроне имелось 180–200 лошадей и приблизительно столько же седел. Все потери конского состава пополнялись из запаса или при помощи обычного грабежа крестьян (реквизиции, как называли это сами казаки).

Всего по штатному расписанию, со всеми вспомогательными службами, в полку насчитывалось около 2 тысяч человек, включая 150 человек немецкого кадрового состава. На вооружении имелось двенадцать 75-мм горных орудий обр. 1936 года, впоследствии замененных на 105-мм орудия, 5–6 противотанковых пушек (калибра 37-мм или 50-мм), 15–16 батальонных (81-мм) и большое количество ротных (50-мм) минометов, около 80 ручных и станковых пулеметов. Ближе к концу войны сверх установленного штата полкам были также приданы по одной батарее из 4 противотанковых пушек (76,2-мм РАК-36 (R)). Приведенные цифры надо признать условными, поскольку количество и качество вооружения постоянно менялось, а личный состав нес довольно ощутимые потери в боях. Но, в общем и целом, картина с вооружением и личным составом выглядела примерно так.

Кроме строевого командования, в дивизии имелся и специальный институт политических руководителей (организационно он входил в пропагандистский отдел) — так называемых «атаманов», которые назначались, как правило, из старых белогвардейских казаков (крайне редко встречались и молодые атаманы из военнопленных). Они находились при штабах полков, дивизионов и некоторых эскадронов и отвечали за политические настроения во вверенной им части. В круг их обязанностей входило проведение политзанятий, ознакомление личного состава частей с новыми пропагандистскими брошюрами и газетными статьями, проведение бесед о религии, казачьей и воинской дисциплине, истории и традициях казаков, издание различного рода прокламаций, а также строжайший контроль за всем, что происходило среди личного состава дивизии. Германское командование уделяло таким пропагандистам-атаманам повышенное внимание и даже организовывало для них специальные курсы. Отчет корреспондентов журнала «На казачьем посту» и газеты «Казачья лава», побывавших в мае и июле 1944 года на таких 16-дневных занятиях в Северной Италии и Потсдаме, дает очень хорошее представление об уровне подготовки казаков-пропагандистов. «На курсы съехались 54 человека казаков и офицеров… Теоретическая часть курсов включала лекции на следующие темы: „История казачьих войск“, „Казачество в свете современной политики“, „Казачество и европейская культура“, „Советское мировоззрение и его преодоление“, „Социальная политика Германии“, „Краткий курс истории Германии“, „Народность и жидовство в Германии“, „Причины нынешней войны“, а также были затронуты многие другие темы»[549]. Не обошли эти курсы своим вниманием и лидеры казачьего движения генералы П.Н. Краснов, В.Г. Науменко и А.Г. Шкуро, а от министра пропаганды Германии доктора Геббельса всем участникам были переданы подарки.

Помимо института «политруков-атаманов», за настроениями казаков следил также контрразведывательный отдел. Во главе этой службы стоял бывший красноармеец лейтенант Червяков. Контрразведчиками была создана разветвленная сеть доносчиков, они были в каждом эскадроне и тщательно отслеживали всех, кто внушал хоть малейшее подозрение. Эта же служба отвечала за выполнение всех дисциплинарных наказаний. Система наказаний была очень простой, но в то же время весьма действенной. За малейшую попытку подрыва боевого духа казаков, за разговоры, направленные против немцев и командования, за всякую политическую антинемецкую пропаганду и, наконец, за любую попытку дезертировать применялась высшая мера наказания — смертная казнь через расстрел или повешение. За другие проступки казаков ожидали: порка, концлагерь, штрафной батальон, внеочередные наряды или разжалование. Во многом именно благодаря прекрасно подготовленным политрукам-атаманам и карательным органам практически все казаки 1-й казачьей дивизии воевали до конца войны и даже не помышляли о переходе на сторону партизан. По официальным данным, в период с 1944-го до начала 1945 года дезертиров было не более 250 человек.

Система поощрений также была тщательно проработана. После того как дивизию перебросили в Югославию, каждый рядовой казак стал получать регулярное жалованье: по 250 хорватских кун каждые 10 дней. Ефрейторы — 300 кун, унтер-офицеры — 350 кун, вахмистры — 400 кун. За каждую боевую операцию казаки и их командиры получали специальные «боевые» деньги — 200–800 кун за 10 дней боя, в зависимости от его интенсивности и успеха. Кроме этого, командование поощряло досрочное присваивание унтер-офицерских и даже офицерских званий.

Для отдыха и лечения казаков в Северной Италии была организована специальная казачья здравница: