Казаки. Между Гитлером и Сталиным - [123]
Казачьи лидеры на Кубани были уверены в том, что «освобожденные станицы и города могут дать до 100 тысяч добровольцев»[457]>, но такой прогноз был не более чем очередной завышенной самооценкой и желанием зарекомендовать себя с наилучшей стороны перед немецким командованием. В реальности даже при формировании первых казачьих частей возникли огромные трудности, о чем свидетельствует история еще одного боевого формирования кубанских казаков — пластунского батальона, о котором рассказывает его командир, войсковой старшина, а впоследствии полковник Маловик. Это историческое свидетельство интересно прежде всего тем, что автор не пускается в экзальтированные воспоминания о том, как они «били большевистские орды» (с чем часто сталкиваешься в воспоминаниях казаков), а показывает реальные проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться при формировании своего батальона. «В первых числах декабря (1942 года. — П.К.), — вспоминает полковник Маловик, — я явился к военному и сел. — хоз. комендантам и получил от них согласие на формирование Кубанского пластунского батальона… 5 декабря я провел совещание со станичными атаманами, предложил им приступить на местах к записи добровольцев, к регистрации: офицеров, подхорунжих и урядников. 8 декабря провел совещание с председателями колхозов, на котором колхозы обязались внести намой счет по 25 000 рублей, а также снабдить всеми необходимыми продуктами. На 15 декабря на моем текущем счету было 600 000 рублей, а на складах — всевозможных продуктов, которые обеспечивали существование батальона в течение года. 25 декабря назначена была врачебная комиссия для осмотра казаков, записавшихся добровольцами. 28 декабря первая сотня была полностью укомплектована. Люди продолжали поступать бодрые духом и здоровые телом, но раздетые и разутые. Имеющихся средств для покупки обмундирования было недостаточно, так как по существующим ценам нужно было затратить 30–40 тысяч рублей, чтобы обмундировать одного казака… С командным составом было еще хуже. Явилось всего два офицера, не казаки, которые за годы Советской власти совершенно забыли военную службу… 10 января ко мне в штаб явились атаман Мищенко и директор банка Ткаченко и заявили, что комендант требует, чтобы я формирование полка узаконил бы через штаб армии. Кроме того, представил бы о себе справки из своей станицы, кто и что я за человек, в противном случае они примут меры к отстранению меня от командования батальоном… Этот момент вмешательства районного атамана заставил меня более серьезно подумать: а с кем же я имею дело? Не может быть, чтобы истинные казаки так разговаривали (здесь, по всей видимости, мы имеем дело как раз таки с оставленными на оккупированной территории агентами НКВД. — П.К.)»[458].
По мнению некоторых историков, уже в сентябре 1942 года в Краснодаре началось формирование 7-й добровольческой Кубанской казачьей дивизии[459]. Однако каких-либо свидетельств, подтверждающих существование такого крупного боевого казачьего соединения в 1942 году, нет. Вероятно, этих исследователей ввел в заблуждение тот факт, что во многих разведывательных донесениях с оккупированной территории Кубани действительно упоминается о какой-то казачьей дивизии в районе Краснодара. Например, в разведсводке № 4 от 15 ноября 1942 года говорится: «Формируемая казачья дивизия генералом Красновым предположительно может быть использована при нашем наступлении на Майкоп, Новороссийск, либо в направлении Майкопа, либо в направлении Абинская, Крымская, но не исключена возможность переброски ее в горный район для действия в пешем строю, особенно в связи с тем, что известная часть личного состава этой дивизии может знать хорошо театр военных действий в горах, на этом участке»[460]. Как мы видим, здесь эта дивизия превратилась уже в «дивизию генерала Краснова», который на Кубани во время оккупации не был. Скорее всего, в Краснодаре действительно формировалась какая-то крупная казачья часть: полк или даже несколько полков. Такая большая концентрация вооруженных казаков в одном районе привела к тому, что кто-то пустил слух, будто «в Краснодаре формируется казачья дивизия, да еще и во главе с прославленным генералом». Слухи эти дошли до советских агентов, которые старались использовать все доступные источники информации, и в центр полетели шифрограммы о несуществующей дивизии. Хотя какая-то крупная часть в Краснодаре, без сомнения, была сформирована. Нечто подобное произошло и еще с одной казачьей частью-фантомом. В сентябре до начальника Центрального штаба партизанского движения Закавказского фронта дошли слухи, что в Таганроге дислоцируется батальон «вольного казачества». Всем командирам партизанских отрядов было дано немедленное указание разузнать о нем побольше и по возможности внедрить в отряд свою агентуру. Однако через некоторое время выяснилось, что никакого батальона просто-напросто не существует, а информация о нем была обыкновенной «уткой»[461].
Первоначально руководство вермахта использовало преимущественно методы добровольной вербовки для создания коллаборационистских формирований. На оккупированной территории Краснодарского края с целью привлечения казачества практиковалась выдача семьям добровольцев денежного вознаграждения в 500 рублей (в декабре 1942 года рыночная цена 1 килограмма хлеба составляла 100–200 рублей, а мяса 180–220 рублей)
