«Казахский геноцид», которого не было - [10]
Чтобы уж довершить дело до конца, не только своротить миф о «казгеноциде», но и выкопать на его месте яму, приведем еще некоторые данные, которые говорят о том, что партийное руководство КАССР бралось за устройство жизни казахов самым серьезным образом и проводило эту свою линию, невзирая на разразившийся острый экономический кризис.
В 1933 году VIII Казакстанская партконференция, уже при новом первом секретаре Казкрайкома Л. И. Мирзояне, обсуждала положение в республике. К этой партконференции также были подготовлены и изданы материалы Казкрайкома, тоже украшенные грифом «Только для членов ВКП(б)». Экземпляр в ГПИБ в Москве сначала хранился в Казакском партархиве (то есть попал туда до переименования республики в 1936 году), а потом был истребован в Москву, в Институт Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК ВКП(б). Эти материалы были очень ценными, поскольку в 1938 году их перевели на казахский язык и издали еще раз.
Материалы интересны и для нас, чтобы получше, ярче и рельефнее, так сказать, с особым цинизмом, осветить вопрос о «геноцидном геноциде» казахов. Казкрайком, конечно, свирепствовал и, надо полагать, ночами не спал в думах о том, чтобы еще такого сделать с казахами, что с ними еще не делали.
В годы интенсивной индустриализации в КАССР и строительства около 40 крупных промышленных предприятий, заложивших основу казахстанской индустрии, тов. Голощекин принял решение, которое было исполнено, — загнать казахов работать на промышленные предприятия. Тов. Мирзоян потом иносказательно ругал некое «прежнее руководство» за различные упущения, но должен был признать достигнутые достижения. В 1932 году в КАССР численность рабочих достигла 61 тысячи человек, из которых 27,3 тысячи рабочих были казахами (44 % общей численности рабочих)[31][32]. И не надо думать, что вчерашних кочевников брали возчиками, дворниками или там подсобными рабочими; тов. Голощекин был не настолько мягким и снисходительным. Казахов загоняли на серьезные рабочие места: в нефтяную промышленность (72,1 % от численности рабочих), в добычу каменного угля (43,4 %), в цветную металлургию (41,4 %). Например, в нефтяной промышленности, на Эмбе и Доссоре, казахи составляли 98,6 % рабочих буровых партий и 67,1 % бурильщиков.
Товарищей в Алма-Ате это явно не удовлетворило, и они усилили нажим на казахов, загоняя их не только на фабрики, заводы, нефтепромыслы и рудники, но и за парту — учиться. Жестокость партийных уполномоченных не знала границ. При всем сопротивлении тоталитаризму казахи в 1932 году составили 13,9 % высококвалифицированных и 25,3 % квалифицированных рабочих в КАССР, а также 263 человека инженерно-технических работников[33].
Кстати, о парте. Не нужно думать, что тов. Голощекин и другие товарищи были столь мягкотелыми, что могли обойти вниманием казахскую молодежь и не загнать ее за парту, на учебу. Уже в 1929/30 году 130 тысяч казахских детей были насильно уведены от стад и посажены в начальные школы, а еще 5,4 тысячи подростков даже в средние школы. Но зверства Казкрайкома в сфере народного образования лучше выразить таблицей (в тысячах человек)[34]:
Как видим, просто разгул принуждения к учебе и парте. В 1931/32 учебный год коммунисты оторвали от родных стад и загнали силой в начальную школу 266,2 тысячи казахских детей. При коэффициенте рождаемости за 1921–1925 годы (дети этих годов рождения пошли в четырехклассную начальную школу в 1931 году) в 40 человек на 1000 человек и численности казахов в Казахстане в 3,7 млн человек, численность каждого детского возраста[35] составляла около 148 тысяч человек. Соответственно, четыре школьных возраста начальной школы — около 594 тысяч человек. Таким образом, в школу в 1931 году пошло 44,7 % казахских детей. Это приблизительные подсчеты, не претендующие на абсолютную точность, но выражающие долю казахских детей, охваченных начальным образованием.
Кстати, тов. Мирзоян никогда не критиковал за это тов. Голощекина, видимо, удовлетворившись отрывом казахских детей от родных юрт и стад. Сильный экономический кризис несколько ослабил железную хватку коммунистов, но, как видим, ненамного. И в самые голодные 1932–1933 годы, вместо того чтобы позволить им спокойно умереть с голоду, Казкрайком и его ретивые уполномоченные все же загнали в начальные школы порядка 35 % казахских детей.
Это не считая старой забавы большевиков — ликвидации неграмотности, когда они хватали ни в чем не повинных людей и заставляли их учить непонятные знаки. В КАССР ликвидация неграмотности также свирепствовала, и тов. Голощекин даже пообещал с партийной трибуны ликвидировать неграмотность под корень, а председатель ЦИК КАССР, тов. Ерназаров и вовсе говорил в своем выступлении на юбилейной сессии ЦИК КАССР 3 октября 1930 года о всеобщем начальном обучении. Закон о всеобщем начальном обучении был принят на этой сессии ЦИК КАССР. Какая жестокость!
Изучение непонятных значков также преследовало далеко идущую цель — заставить казахов читать, чего они никогда прежде не делали. И о чем читать? Прекрасная коллекция казахской литературы Отдела восточной литературы РГБ в Москве позволяет сказать, о чем именно. Например, о сельском хозяйстве, земледелии и животноводстве. «Казакское краевое издательство», согласно этому коварному плану Казкрайкома, печатало книги на казахском языке. Например, книгу агронома Н. Долгова «Севооборот»
