Казачий разъезд - [61]

— У русских много детей. Надо ли из-за одного так сердиться? Кроме того, король приказал никого не щадить.

— Вы негодяй! — крикнул Даниил. — Я буду жаловаться королю!

Драбант не посмел остановить Крмана.

Карл был в хорошем настроении. Конница Рейншильда на рысях врубилась в ряды русских и целую милю преследовала их.

— В чем дело? — спросил король у Крмана. — Вам потребовалась еще одна аудиенция?

— Только что здесь, рядом с вами, убили ребенка.

— Он что-то кричал русским и сигнализировал им! — сказал подошедший драбант.

— Что ж, случаются и маленькие шпионы, — спокойно произнес король. — Тут не может быть скидок на возраст. К тому же с русскими мы обходились и будем обходиться с особой строгостью. Надо, чтобы у них вошло в привычку бояться шведов. Кстати, русские и сами способны на любые злодейства. Они не щадят даже невинных тварей. У меня недавно украли петуха. Сделали это, конечно, русские шпионы. Спрашивается, что сделал им плохого бедный петух? Он много лет будил меня по утрам… Но что это — опять костры?

— Костры? Где костры? — глухо спросил Крман. — Хватит костров! Я иду, чтобы погасить их!

Тяжело, нетвердо ступая, он начал спускаться с холма.

— Задержать его! Если надо — связать, — спокойно сказал король. — Мне коня. Никакого эскорта. Впрочем, вы, — он ткнул драбанта, убившего Петьку, пальцем в грудь, — можете ехать со мной. Да прихватите кого-нибудь еще. Но только одного.

Вязать Крмана не пришлось. Он сделал еще несколько шагов и рухнул. Мимо него промчались король и двое драбантов. Крман застонал. Послали за Погорским. Пришел и королевский хирург Нейман. Крмана перенесли в хату, поставили за уши пиявки, пустили кровь. К ночи Крман проснулся. Был он бледен и слаб, но помнил все, что с ним произошло.

Король атакует

Сотник Подольский сидел с казаками из своего разъезда на пригорке, в двух десятках сажен от костра. Коней не распрягали. Ждали, не появятся ли шведы.

Но вокруг было совершенно тихо, будто и вправду кто-то, как в сказке, спрятал ветер.

Все молчали. И каждый, наверное, думал о чем-то своем, заповедном.

Теперь уже неярко и смутно вспомнились Василию фольварк под Высоким замком, разговоры в полутьме, сама панна Мария. Неужели это было всего лишь год назад? Неужели лишь шесть месяцев минуло с тех пор, когда они ехали в стужу по зимней дороге?

А ведь во Львове тоже идет жизнь и бушуют страсти. Может быть, кто-нибудь еще, кроме ксендза Шимановского, от тоски разбил себе голову о морду каменного льва? Кто теперь в постояльцах у тетушки Фелиции? Пополнил ли свою библиотеку пан Венцеслав Лянскоронский?

Иезуиты вкупе с униатами, наверное, весьма преуспели в борьбе со львовским Ставропигийским братством, типография которого до недавних пор издавала русские книги. Все могло случиться в этом внешне тихом городе. Но тишина обманчива. А штили на море очень часто сменяются штормами. И придет время, очнется Львов, как очнулась сейчас в борьбе со шведами Украина от Киева до Полтавы, от Северской земли до Сечи… Когда это случится? Через десять лет? Через сто? Василий этого не знал и не загадывал наперед, но чувствовал, что теперь вряд ли вернется во Львов, а останется здесь, среди бескрайних лесов и полей, в этой подымающейся, как богатырь после долгого сна, стране. Отсюда слишком уютными, почти игрушечными виделись ему Львовские улицы и площади… Затем он стал думать о своей пьесе, которую во Львове, наверное, уже забыли.

Василий очнулся от криков и выстрелов. Они доносились с той стороны, где горел соседний костер.

— Эй! — крикнул Василий. — Что там у тебя?

Никто не ответил. Но ведь он не мог ошибиться: кто-то стрелял. Более того, все ближе был слышен конский топот. Трое всадников теперь неслись сюда. Сейчас они должны показаться из-за холма. Да вот и они. Действительно, трое. Конечно же, шведы. Тот, что впереди, гонит коня прямо на огонь. Двое других немного от него отстают.

Отдавать команду не пришлось. Все трое казаков мигом оказались на конях.

— Наперерез! — крикнул Василий. — Хотя бы одного взять живым!

Но шведы, завидев вырвавшихся им навстречу конников, резко свернули в сторону. Успеет ли перехватить их второй Василий?

— Пане сотник, уходят!

— За ними! — крикнул Василий, а сам резко осадил коня, вскинул мушкет, дал упреждение — швед мчался галопом, надо было угадать то место, где он окажется через секунду.

Приклад тяжело ударил в плечо. Почти одновременно Василий услышал крик — значит, попал! А целил он в коня, чтобы только свалить всадника. Но, очевидно, попал в шведа. Впрочем, всадник удержался в седле. И тут Василий увидел красную вспышку ответного выстрела. Ему показалось, что всадник промахнулся. Просто вдруг погасли костер и звезды над головой, и он почувствовал, что вместе с конем проваливается в бездну. Василий уже не слышал выстрелов, криков:

— Что с вами, ваше величество? Вы живы?

— Жив! — зло ответил Карл. — Но этот мерзавец оказался метким стрелком. Он раздробил мне ногу.

Один из драбантов хотел поддержать короля. Карл оттолкнул его. Он стыдился, что не сдержал крика. Да и вообще было крайне неприятно, что какой-то русский, получеловек-полумедведь, который, может быть, и правилам войны не учен, все же ранил его. И это накануне генерального сражения!