Казачий дух - [35]

— А вас не смутила фамилия беглого моряка — Барсуков? — спросила хозяйка, по прежнему не сводившая пристального взгляда с собеседника.

— Я уже говорил, что отправился в дорогу в первую очередь для того, чтобы узнать о судьбе раритета, а моряк как бы подсказал направление поисков. Тем более, что он мог оказаться вашим родственником, несмотря на другую фамилию. Кстати, по пути сюда мне стало известно, что ваш сын тоже уехал на Запад.

— Что Барсуков, что Скаргин — одно и то же лицо. Это наш сын, — вдруг признался хозяин дома. — Как только Николай оказался в Голландии, так сразу решил сменить фамилию, чтобы запутать следы кагэбэшникам.

— Вот это открытие! — воскликнул Христиан. — Значит, это он выставлял диадему на торги?

— Мы не знаем, кто и что предлагал в Англии, — откинулся на спинку стула Скаргин, в углах рта у него появились жесткие морщины. — Но если дело обстоит действительно так, как вы только что нам рассказали, то у нас к вам имеется самый главный вопрос.

— Пожалуйста, я к вашим услугам, — подобрался гость.

— Чем вы докажете, что являетесь потомком терского казака Даргана Дарганова, который вернул нам наши фамильные драгоценности?

Христиан хотел было удивиться тому, что хозяева не спрашивали у него документов с самого начала их встречи, но вовремя прикусил язык.

— Ничем, разве только тем, что в подробностях поведал давнюю историю, ярким штрихом связавшую наши роды, — вскинул он голову, понимая, что наступает кульминационный момент. — Я шведский подданный, военный моряк, но и в Швеции мои предки сумели сохранить кроме родного языка корень нашей русской фамилии.

Он вытащил из кармана офицерское удостоверение и положил на скатерть. Собеседник взял в руки книжечку, раскрыл ее и долго вчитывался в написанное. За ним заглянула в нее и его жена.

— Похож, — сказала она. — И фамилия читается с Дарг…

— Дома под Стокгольмом у меня имеется достаточно вещественных доказательств, начиная от казачьих шашки с кинжалом и кончая русскими старинными документами с фотографиями, но я думаю, что они вряд ли сумели бы дополнить что-то еще, — развел руками Христиан. — Могу дать только честное слово шведского аристократа, что все, рассказанное здесь мною, чистая правда.

— Этого будет достаточно, — веско прихлопнул ладонями по столу Скаргин. — На честном слове вся наша жизнь держалась и обязана держаться.

— Я тоже верю этому молодому человеку, — кивнула и супруга.

— Спасибо, господа.

Христиан почувствовал, как уходит адское напряжение, уступая место внутреннему теплу. Он посмотрел на свое удостоверение, но прятать его обратно в карман не стал, подумав о том, что оно должно лежать на скатерти как символ доверия. Затем вытащил носовой платок и протер им вспотевшую свою шею:

— А теперь я имею право рассчитывать на то, что услышу от вас хотя бы часть правды? — с улыбкой спросил он.

— О чем будут твои вопросы, Харитон, мы с Тамарой уже подозреваем, — отозвался чуть погодя хозяин. — Ты хочешь узнать, где искать диадему?

— Именно за этим я и пустился в опасное путешествие.

— Она у нас, — как бы походя признался Скаргин. — И ты сейчас увидишь ее собственными глазами.

— Простите…

— Это правда, диадема никуда из дома не девалась, — подтвердила его супруга.

— А что тогда у Барсукова… извините, у того русского моряка? — был не в состоянии придти в себя Христиан.

— Про это надо спрашивать у моряка, а не у нас, — вставая из-за стола и направляясь за широкозадую печь, отозвался Скаргин. — Кстати, мы недавно получили от него письмо.

Он долго гремел в закоулке какими-то предметами, пока снова не вышел в горницу с красным от напряжения лицом. Что-то завернутое в тряпицу, тяжеленькое и круглое, легло на скатерть, освобожденную от посуды. Хозяин неторопливо размотал концы, прежде чем вытащить изделие, посмотрел сначала в окно, затем на дверь. Сквозь листву пробивались лучи заходящего солнца, по комнате гуляли длинные тени. Женщина встала и включила свет, но лампочка оказалась такой маломощной, что сумела разогнать лишь сумрак над столом.

— Экономим, — пробурчал Скаргин. — На всем экономим, хотя стоит все это сущие гроши, как и наши зарплаты с пенсиями. И все равно плохо живем.

Он развязал наконец тряпку и положил возле вазы обруч правильной формы. Вначале показалось, что это медный ободок от бочонка для меда, но через мгновение комнату стала заметать метель из разноцветных искр, отлетавших от невзрачных на первый взгляд камней, вправленных в ободок по его окружности. Они заполнили комнату с убогой мебелью вдоль стен, превратив ее в сказочный терем. Электрическая лампочка под потолком мигнула и утонула в цветном сугробе, лишь несколько солнечных лучей продолжали раздувать пожар, занявшийся на поверхности скатерти. Христиан сморгнул веками и некоторое время сидел молча, не зная что сказать, спазм сдавил ему горло, мешая нормальному дыханию. А жгучая метель не прекращалась. Листья деревьев за окном, трепетавшие от порывов слабого ветра, то загораживали эти лучи, то разлетались вновь, предоставляя им возможность обласкать диадему под разными углами. Сокровище сияло и сверкало, затягивая в драгоценную свою бездну и поражая людей, не спускавших с него глаз, совершенством своих форм.