Кавказские богатыри: очерки жизни и войны в Дагестане — Немирович-Данченко В.И. - [20]
Удивлённая молчанием Джансеида, старуха получила о нём совсем нелестное мнение. «Верно, стоит немилости своего господина!» — подумала она и вошла в кунацкую как раз в тот момент, когда, расставив перед гостями блюда с едой, её сноха и служанки столпились перед дверями, чтобы выйти в них.
Старуха медленно переступила через порог.
Князь встал и низко поклонился, не сходя с тахты.
— Да благословит Аллах путь твой!
Тот поклонился ещё ниже.
— Слышали, что вы подняли газават. Да поможет вам Магомет и все силы сил! Да сокрушит он врага и да даст вам победу, чтобы нашим певцам было о чём запеть новые былины. Давно их не складывали они, я уже думала, что вместо кинжалов, наши молодцы веретена возьмут… Слава Аллаху! — не перевелись ещё богатыри в горах.
Князь стоял, не говоря ни слова.
— Ты хотел мне передать что-то от матери. Я её помню, она из знатного аварского рода. Что ж ты молчишь, сын мой?
— Мать! Я имею к тебе тайное дело. Подойди ближе, мне нельзя кричать на всю саклю.
Старуха удивилась и подошла.
— Ещё ближе.
Селим и Сулейман, незаметно для неё, стали между нею и присутствовавшими.
— Ну, вот я… Чего тебе надо?
И не успели ещё вскочить чарахдагды, как князь, с криком: «Джансеид!» схватил старуху за плечи и сжал её стальными руками так, что она не могла шевельнуться… Как вихрь, со двора, с кинжалом в руке ворвался в саклю молодой человек, Селим и Сулейман расступились, пропустив его, и опять заслонили от чарахдагцев.
— Джансеид, враг… кровный враг!.. — крикнула старуха.
И не успела ещё она опамятоваться, как тот тихо проговорил:
— Мать, прости нас!
Он отвёл её руки, взрезал кинжалом её платье и припал губами к её шее.
Как только случилось это, Селим и Сулейман вложили шашки в ножны и отступили. Князь спокойно сел на тахту. Теперь личность Джансеида была священна в этой сакле.
Исполнив обряд, молодой человек, опустив глаза вниз, скромно отступил в угол.
Старуха, шатаясь, упала на тахту и закрыла глаза. Она тихо плакала, вспоминая убитого сына. Всё её тело вздрагивало. Присутствовавшие, по обычаю, молчали. Благоговейная тишина, такая тишина, что дыхание людей здесь было слышно, всех точно давила. Князь давал выплакаться старухе. Он понимал, что та переживает в эти минуты страшное горе. Смерть её сына останется не отмщённой.
— Аллах, Аллах! где твоя правда?
Опять смолкла старуха. В это время счёл возможным вступиться один из почётнейших чарахдагцев.
— Зейнал, канлы тянется у вас уже три поколения. Немало доброй крови пролилось из-за него.
— Джансеид, — заметил другой, — хороший, славный джигит. Тебе он будет верным, преданным сыном.
— Ты потеряла одного и нашла другого. Ещё неизвестно, какой из них лучше.
— Прости его, Зейнал. Ты знаешь, — раз он коснулся устами твоей шеи, — он такой же сын тебе, как и убитый Алий.
Старуха продолжала плакать.
Уважая её горе, гости опять замолкли. В эту минуту за дверями послышался топот коня. Кто-то подъехал к сакле, соскочил с седла. Мальчик выбежал и подхватил повод, и ещё мгновение, и Хаджи Ибраим вошёл в саклю.
— Прости, князь, что я не держал твоё стремя. Если бы я знал, что ты окажешь моему дому такое благодеяние своим приездом, то…
Но тут он вдруг увидел Джансеида и широко раскрыл глаза. Ещё мгновение, и Хаджи Ибраим забыл бы, что тот его гость, что тот у него в кунацкой. Дикий, полный ненависти крик, и, с кинжалом в руке, лезгин кинулся к врагу.
Тут случилось нечто, от чего кинжал выпал у него из рук, и сам он попятился, точно увидев между собою — мстителем и врагом, своею добычею — призрак.
Старуха Зейнал разом выросла между ними. Седые космы её волос растрепались, изорванное на груди платье висело лохмотьями, она вся дрожала от неулёгшегося ещё волнения.
— Поздно, сын мой, поздно…
И она на низко склонившуюся голову салтинца положила руку.
— Ибраим, вот брат твой Джансеид.
И на его вопросительный взгляд, она указала себе на своё изрезанное платье.
— Поздно… Обними своего брата, и да благословит Аллах наше примирение. Да упокоит он души убиенных: Аслана, Керима, Меджида, Кебира, Мурада, Исмаила, — перечисляла она, не делая разницы между жертвами, павшими в обоих враждебных семействах.
Потом она положила другую руку на голову Хаджи Ибраима.
— Опять у меня три сына! И да стыдно будет тому, кто вспомнит о вражде между нами. Объявляю конец канлы, длившейся восемьдесят лет! Пусть мулла прочтёт разрешительную молитву, а я… пойду плакать. Мы, старики, не сразу забываем прошлое, да простит мне Аллах мою тоску. Она не продлится дольше этой ночи. Когда встанет солнце, я одинаково весело улыбнусь и тебе, Ибраим, и тебе, Джансеид, дети мои.
Толпа с уважением расступилась перед нею.
Зейнал вели под руки Ибраим, с одной, и Джансеид с другой стороны. Вернулись они вместе, но ещё стояли молча.
Пришёл мулла, прочёл молитву, и новые братья обнялись. Отныне у них всё было общее.
— Чей род был прав, — важно начал князь, — предоставим решить Аллаху. Вы же оба теперь будете лучшими джигитами газавата. Кто уцелеет, того сторона и права. Таков суд Господа, а если оба будете живы, значит, предки Ибраима и Джансеида одинаково снискали милость пред лицом Его.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Моя книга - не биография Скобелева, а ряд воспоминаний и отрывков, написанных под живым впечатлением тяжёлой утраты этого замечательного человека. Между ними встречаются наброски, которые может быть, найдут слишком мелкими. Мне казалось, что в таком сложном характере, как Скобелев - всякая подробность должна быть на счету, Когда я привел взгляды покойного на разные вопросы нашей государственной жизни. С его убеждениями можно не соглашаться, Но молчать о них нельзя. Сожалею, что условия, среди, которых приходится работать русскому писателю, не позволяют очертить убеждения Скобелева во всей их полноте: они во многом изменили бы установившееся о нем мнение.
В. И. Немирович-Данченко родился в Тифлисе, в семье офицера; учился в Кадетском корпусе. Результатом его частых путешествий по России и зарубежным странам стали многочисленные художественно-этнографические очерки. Немирович-Данченко был военным корреспондентом на трех последних войнах Российской империи — на русско-турецкой войне 1877–1878 гг., на русско-японской войне и на первой мировой войне. Русской армии посвящено много его художественных и документальных произведений, но наибольшую популярность у читателя он приобрел как автор развлекательных исторических романов («Королева в лохмотьях» и т. п.)
Два исторических романа, включённые в этот сборник, посвящены прославленным полководцам русской армии. Атаман Платов, в молодости возглавивший легендарный поход на Индию, прерванный из-за смерти императора Павла I, вошёл в историю как герой Отечественной войны 1812-го года. Имя атамана, храбрость, воинское умение и везение, приводило в ужас противников. О подвигах и личности генерала Скобелева повествует второй роман. «Полководец, Суворову равный», отзывались о Скобелеве в академии. Походы в Коканд, присоединение к Российской империи Туркестана, защита братьев-славян в балканских сражениях под Плевной, на Шипке, долгое стояние русских войск под командованием Скобелева под стенами заветного Царьграда, Константинополя, векового стремления России — вот лишь некоторые эпизоды увлекательного рассказа Немировича-Данченко, знавшего и дружившего с прославленным воином.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Самые передовые западные страны капиталистической формации, которые обязаны согласно всем догмам демонстрировать господство "свободного труда", применяли рабский и принудительный труд (используемый с помощью прямого насилия или предварительного полного ограбления) в решающих количествах.
Докторскую диссертацiю лекаря Василiя Павловича Никитенко подъ заглавiемъ: "Дѣтская смертность въ Европейской Россiи за 1893–1896 годъ" печатать разрѣшается съ тѣмъ, чтобы по отпечатанiи было представлено въ Конференцiю ИМПЕРАТОРСКОЙ Военно-Медицинской Академiи 500 экземпляровъ ея (125 экз. въ Канцелярiю, 375 въ Академическую библiотеку) и 300 отдѣльныхъ оттисковъ краткаго резюмэ (выводовъ). С.-Петербургъ, Февраля 17 дня, 1901 года. Ученый Секретарь, Профессоръ А. Дiанинъ.
Книга является переработанной и дополненной версией кандидатской диссертации на тему «Анализ мифологической составляющей восточнославянского язычества», которая была защищена автором в 2008 году в Нижегородском государственном педагогическом университете. В книге рассматривается вопрос о сущности такого сложного явления, как восточнославянское язычество, намечаются возможные направления его изучения на современном этапе развития науки, делается попытка реконструкции представлений восточных славян о солярных божествах. Книга делится на два взаимосвязанных блока: теоретико-методологический и историко-этнографический.
В конце XIX века правительство Российской империи занималось организацией важной для мусульман религиозной практики – паломничества к святым местам, хаджа. Таким образом власть старалась взять под контроль мусульманское население России, интегрировать его в имперское пространство, а также расширить свое влияние в соседних странах. В 1920-е годы советская власть восстановила имперскую инфраструктуру хаджа. Хотя с усилением ксенофобских тенденций в 1930-х хадж был свернут, влияние СССР на Ближнем Востоке во многом опиралось на остатки прежней инфраструктуры.
Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война. Сокращенный перевод с английского Е. Федотова с предисл. П. Деревянко и под редакцией О. Ржешевского. М., Воениздат, 1972 г. В книге известного английского историка подробно анализируются события предвоенного периода. На основании архивных документов, мемуаров видных государственных и политических деятелей, а также материалов судебных процессов над военными преступниками автор убедительно вскрывает махинации правящих кругов западных держав, стремившихся любой ценой направить гитлеровскую агрессию против СССР. Автор разоблачает многие версии реакционной историографии, фальсифицирующей причины возникновения второй мировой войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.