Кавказская война - [39]

С этой минуты русские лагеря наполнились бывшими предводителями горцев и народными депутациями. Значительные люди наперерыв друг перед другом торопились заявить преданность новой власти, в надежде сохранить приобретенное положение; общества спешили принести покорность, чтоб избавиться от погрома и опеки бывших начальников, полетевших к ставке победителя. Все, имевшее какое-нибудь положение, устремилось куда было ближе, — к главнокомандующему, барону Врангелю или князю Меликову. Не много достоинства и характера выказали в этом переломе люди, тридцать лет удивлявшие Россию своею непреклонною твердостью; но к таким явлениям при общественных переворотах истории уже не привыкать, ни в Европе, ни в Азии.

Когда Шамиль, после нескольких дней колебания, решился наконец отступить в Карату, собранные им толпы не признавали уже ничьей власти. Люди, принадлежавшие к покорившимся обществам, первые бросили вверенные им посты и воротились домой; их пример увлек прочих. Только что Шамиль съехал с килитлинской горы, вверив оборону крепости одному из наибов, занимавший ее гарнизон разграбил склады провианта и разбежался. Из нескольких тысяч горцев, занимавших берег Койсу, только несколько десятков человек последовали за Шамилем. Каратинцы, несмотря на свою крепкую местность, отказались защищаться. Все средства сопротивления разом иссякли для Шамиля. Видя свое дело окончательно проигранным в северном Дагестане, он решился броситься на юго-восток, в тот пояс крепостей и воинственного населения, о который до сих пор разбивались все усилия русских. Дальновидный имам давно уже приготовил себе в этом крае убежище, на неприступной горе Гуниб. Явившись в пору в Андалале, Шамиль мог надеяться удержать в повиновении многочисленное и фанатическое население этой страны и если не поправить, то по крайней мере затянуть дела на неопределенное время. Андалал огражден природою со всех сторон: с юга — снежными горами, с востока и севера — бездонными пропастями, в которых текут три Койсу. Население этой части гор сгруппировано в огромных каменных аулах, которые могут, каждый, выдержать правильную осаду. Утвердившись в средине Андалала на гунибской горе, действительно неприступной при достаточных средствах обороны, Шамиль мог поддерживать решительность окрестного населения, привлечь в Андалал толпы фанатиков и преданных ему людей изо всех гор и противопоставить нам сопротивление, которого никакими силами нельзя было сломить сразу. Остаткам мюридизма надобно было только удержать оружие в руках до наступления зимы. Наши войска не могли продолжать похода по горам, засыпанным снегами, за невозможностью продовольствовать лошадей, и Шамиль остался бы с глазу на глаз с населением, двадцать пять лет дрожавшим перед его именем. В Андалале должен был решиться исход войны.

Покорение Аварии отозвалось в этом крае, как и в других. Враждебная Шамилю партия сейчас же выступила вперед; но во главе ее стал не приверженец старины, а один из основателей мюридизма, целый год боровшийся с Шамилем за верховную власть, известный Кибит-Магома. Лишенный официального значения, но чрезвычайно влиятельный в горах, этот человек увлек за собой население Тибитля, одного из главных андалальских аулов, и послал депутацию к генералу Врангелю. Поборники мюридизма были, однако ж, еще сильны в Андалале, и прочие аулы молчали. Исход дела зависел от того, какая партия возьмет там верх. Получив депутацию Кибит-Магомы, барон Врангель немедленно двинул к пределам Андалала князя Тарханова, стоявшего на восточном рубеже Дагестана; но в турчидагском отряде, после занятия стольких пунктов, оставалось очень немного людей. Князь Тарханов, известный своею решительностью, двинулся прямо к Чоху, одной из главных твердынь Шамиля, взбунтовал население аула, заставил мюридов бежать из крепости и ввел в нее русский гарнизон, но Чох поглотил его последние силы; дальше ему не с чем было идти. Другие войска Дагестанского отряда были разбросаны быстрым вторжением по Гумбету, Койсубу и Аварии; правые колонны его протянулись к Карате, для открытия сообщения с чеченским отрядом. Тем временем Шамиль ускакал с немногими приверженцами из Караты в Андалал. Два раза ограбленный на дороге, отброшенный в леса Караха людьми Кибит-Магомы, он успел, однако ж, добраться Гуниба. Присутствие имама на неприступном Гунибе, посреди Андалала, которого главные аулы еще не изъявили покорности, снова запутывало дело и требовало самых быстрых мер.

Сообщение между дагестанским и чеченским отрядами через Карату было открыто 27 июля. Через три дня потом в главный отряд прибыл генерал-адъютант барон Врангель. С обеих сторон путь в глубину гор был свободен. Главнокомандующий решился немедленно двинуть на Андадал все наличные силы, какими только мог располагать, чтобы подавить в этом крае приверженцев имама прежде, чем они успеют соединиться; тесно окружить Гуниб и запереть на нем безвыходно Шамиля с его последними мюридами. При виде развитых нами сил партия Кибит-Магомы должна была взять верх в Андалале; но все зависело от быстроты действий.