Кавказ. Выпуск III. Европейские дневники ХIII–ХVIII веков - [38]

Кабардинец редко выходит из дома без оружия; он носит саблю и кинжал на поясе. Когда он при оружии, он носит кольчугу, лук, алебарду, ружье.

Костюм черкешенки немного отличается от европейского; он состоит из сорочки, коротких штанов, платья, плаща с рукавами или без рукавов. Зимой кабардинцы укрывают себя шубой, которая опускается до ступней. Они носят сережки в ушах и колье, но особенно татарскую вуаль, которая опускается на лицо, когда они выходят на публику. В остальном в Черкесии, как и в других местах, первенство в жизни делает много различий и в одежде. Но любовь к дамским украшениям существует во всех странах.

Обри де Ла Мотрэ Путешествие по Европе, Азии и Африке

Французский дворянин, путешественник и дипломат Обри де ла Мотрэ (1674–1743) состоял на дипломатической службе в Швеции, Голландии, Англии. На Северном Кавказе побывал в 1711 году. В 1724 году издал свою книгу на английском языке, в 1727 году – на французском языке.

Перевел с французского Е. С. Зевакин

Так как я на следующий день с удивлением заметил мирзе[1], что он, имея столько слуг и рабов, давал своему сыну такие же распоряжения, как и им, то это не особенно понравилось ему; он мне ответил: «Надо, чтобы молодые люди, какого бы происхождения они ни были, привыкали ко всякого рода черным и трудным работам, как будто бы они сами должны в один прекрасный день сделаться слугами или рабами; ведь это может случиться с ними или вследствие нищеты, или в результате неудачного набега; сам султан Галга привыкал к этому и в походе жил не лучше последнего татарина». Говоривший мне это был сам сыном мирзы; его отец не оставил ему и всем его братьям столько имущества, чтобы хотя бы один из них мог жить в почете; все, что у него было, он добыл своей саблей и стрелами во время набегов, точно так же поступили его другие братья; у него два сына, которые должны сделать то же самое, старший из них скоро должен отправиться в Черкесию, с которой велась война с тех пор, как она отказалась от ежегодной дани рабами и лошадьми, которую прежде давала хану, чтобы поддерживать мирные отношения с татарами и обеспечить себя от их набегов; последний татарский хан, брат царствующего, был низложен и изгнан около десяти лет тому назад за то, что он имел несчастье потерять свыше 40 тыс. татар, которые были разбиты вследствие военной хитрости черкесов. Он добавил, что с тех пор черкесские рабы и лошади были в дорогой цене и он собирался отправить в Черкесию одного из своих вольноотпущенников той же национальности для их покупки. Я спросил у него, сможет ли он сделать это без риска, он мне ответил, что сможет, и указал, что торговля рабами и лошадьми совершается там так же безопасно, как и во время глубочайшего мира; эта народность особенно уважает купцов; его черкес сойдет за такового; он честный человек; кроме того, он живет в довольстве, имеет дом, жену и детей в Крыму; маловероятно, что он их покинет; черкесы, живущие как в Тамани, так и в Темрюке и его окрестностях, ведут эту торговлю, так как турки не осмеливаются идти дальше приморских пристаней Босфора Киммерийского и ожидают там вышеупомянутых черкесов, которые отправлялись их (то есть рабов и лошадей) покупать и привозили вместе с другими товарами, которые получаются из Черкесии, вроде меда, кож, шкур ягнят и других – мехов, сабель, ножей и т. д.

Этот рассказ породил у меня желание проехать из ногайской Татарии, куда я направлялся, вплоть до Черкесии. Я поделился с мирзой своим планом, и он не оспаривал его; но он посоветовал только мне сказаться купцом из Каффы в случае, если меня спросят, кто я такой; не говоря ни о татарском хане, ни о своем паспорте, особенно будучи среди горных черкесов, если бы я дошел до них. Он сказал, что в общем я мог бы проехать до равнинных черкесов в сопровождении его человека или, если я не хотел бы идти прямым путем, а проехать через землю ногайцев, этот человек обеспечил бы меня проводником из жителей той страны, в Еникале или Тамани. Сверх того, он вручил мне рекомендательное письмо к паше Еникале, которым обязывал это лицо отвечать за меня или же дать мне одного из своих людей. Я принял эти любезные предложения и решился осуществить мое намерение.

Он позвал своего черкеса, которому дал распоряжение в моем присутствии, и поручил ему оказывать мне всякие мелкие услуги, которые тот будет в состоянии сделать. Последний дал обещание и сдержал свое слово, пока я был вместе с ним, как я расскажу об этом ниже. Мы наметили день нашего отъезда на 14 декабря, то есть два дня спустя. Я поблагодарил моего хозяина за его любезности; он дал мне обещанное письмо к паше вместе с одной из своих лошадей, для того чтобы отвезти меня до Карасу, города, находящегося в двух милях. Мы направились по дороге к Каффе, где черкесский торговец должен был сделать, как он говорил, покупки товаров, годных для обмена; он посоветовал и мне сделать то же самое. Это было совершенно необходимо, особенно если бы я захотел проехать к горным черкесам, которые в большей своей части не знали никаких денег. Я сказал ему, что не хотел бы обременять себя и удовлетворился бы покупкой наиболее легких предметов или самых незначительных размеров; я не собирался ничего ни продавать, ни покупать ни в стране ногайцев, ни в Черкесии, но желал посмотреть страну и народ; я ограничился бы поднесением небольших подарков из числа тех, что я повезу, за оказанные мне услуги, которые я не в состоянии был бы оплатить деньгами: я попросил бы выбрать для меня в Каффе то, что он счел бы наиболее подходящим для этой цели. Мы направились переночевать в Карасу, довольно большой город…