Кавказ - [55]

Азербайджанцев называют татарами, но это совершенно неточно, если относить притом татар к монгольскому племени. Если в жилах азербайджанцев и есть татарская кровь, то лишь как результат монгольского нашествия времен Батыя, Мангу и (в Закавказье) Хуллагу-хана; такого же рода результаты остались и после арабов: доселе в восточном Закавказье попадаются люди арабистанского типа и даже напоминающие мулатов, с очень темною кожей и курчавою шерстью на голове. По основному же происхождению азербайджанцы — тюрки, туранцы, кровные родственники древних огузов, сельджуков, современных турков и курдов. Азербайджан дал Персии одну из величайших ее династий, во время владычества которой расцвели в этой державе науки, искусства, земледелие и ратное дело. Имя Алп-Арслана доселе не забыто в этой части Азии.

Если в петербургских гостиных и говорильнях, пропитанных космополитизмом, существует тенденциозное требование не поднимать вопроса о чьем бы то ни было племенном происхождении, то на Кавказе, да и вообще во всех странах, где люди ближе к природе, принято обращать внимание на кровь — там знают, что человек — существо психофизическое, а не отвлеченная математическая выкладка; что духовный склад состоит в тесной связи с устройством головы и прочих частей тела, и что человеческими поступками руководит не только настоящее, но и прошлое; в них говорит кровь предков.

У азербайджанцев кровь, несомненно, благородная; они от природы добры, мужественны, великодушны, способны к умственному и нравственному развитию. Идея государственности, и притом сильной, внушающей уважение к власти, традициям и порядку, несомненно, им присуща, несмотря на их кажущуюся анархичность, объясняемую историей, географическим положением края и вытекшими отсюда бытовыми условиями. В основе азербайджанец является стихийным сторонником неограниченной власти, сильной и патриархально-справедливой. Это почти та же психическая расовая черта, которая есть и в русском народе, преданном Самодержавию не только умом и сердцем, но и, так сказать, нутром. Насколько армяне и евреи, в силу расового инстинкта, нутром враждебны всякой государственности и особенно идее неограниченной монархии, настолько азербайджанцы стихийно, органически ей сочувствуют, — даже мятежники, даже разбойники. Конечно, нет психического тожества с русскими в данном вопросе, так как русский народ восприял более высокую византийскую религиозно-политическую культуру и в массе не подвергался таким анархическим воздействиям, какие отразились на характере азербайджанцев; но в основе есть несомненная аналогия.

Ислам, явившийся одним из культурных начал этого народа, мог, разумеется, лишь развить указанную черту и дать ей идейное обоснование: един Аллах, един пророк, единый представитель пророка, носитель светской власти. Во всем идея единовластия , идея настолько сильная, что переходит за рубеж вероисповедных различий, — и всякий государь, хотя бы и иноверный, является святыней как представитель неограниченного единовластия. Закавказские мусульмане неоднократно дрались против своих единоверцев — турков под знаменами Белого Царя, преклонившись перед величием просвещенного, культурного единовластия.

Народы Запада, в особенности наиболее энергичная часть германского племени — англосаксы — органически склонны к политике, со всеми ее мелочами, дрязгами и ежедневной сутолокой, отнимающей массу времени и усилий на борьбу за решающую роль в народоправстве. Народы Востока, и в частности азербайджанцы, предпочитают вверить политику властному лицу, которому воздают почитание и благодарность за отеческую заботу о нуждах народных, за спокойствие, силу и славу, достигаемые под его знаменами. Это именно органическая разница в миросозерцаниях, чреватая политическими и бытовыми последствиями.

Вряд ли нужно доказывать, что народ с восточным воззрением на государство составляет ценный созидательный элемент для такой неограниченной монархии как Россия; он представляет собою строительный материал, которым государственная власть, обладающая достаточною чуткостью, может пользоваться для своего развития и для успешного выполнения своей исторической миссии.

С понятием ислама принято у нас связывать исключительно и огульно понятие фанатизма. Как только заговорят о мусульманах, так сейчас произносится слово «газават», т.е. священная война, стращают панисламизмом, турецкими зверствами и т.д., особенно теперь, под влиянием неизреченных страданий, которым подвергается несчастное население Македонии и Старой Сербии под гнетом озверелых балканских мусульман; при этом обыкновенно забывают о зверствах американцев над неграми и филиппинцами, немцев над китайцами, англичан над бурами, наемников банкиров — евреев — над конгрегациями. Ислама у нас не знают : из Корана знают только две-три воинственные суры, написанные на случай и принимающие временно-догматическое значение лишь в тех случаях, когда мусульманское население той или иной страны либо ожесточено ненормальными жизненными условиями, либо вдохновлено каким-нибудь энергичным вождем, рисующим ему радужные перспективы.