Кавказ - [2]

Но еще до отъезда в Персию Ермолов продемонстрировал свою заботу о подчиненных столь необычным способом, что это не могло не произвести сильного впечатления на корпус.

В феврале 1817 года он издал приказ, который более походит на некую новеллу:

При обозрении моем границ высочайше порученных управлению моему областей, владетели ханств: Ширванского, Шекинского и Карабахского, по обычаю здешних стран, предложили мне в дар верховых лошадей, золотые уборы, оружие, шали и прочие вещи.

Не хотел я обидеть их, отказав принять подарки. Неприличным почитал и воспользоваться ими, и потому, вместо дорогих вещей, согласился принять овец (от разных ханств 7000). Сих дарю я полкам; хочу, чтобы солдаты, товарищи мои по службе, видели, сколько приятно мне стараться о пользе их. Обещаю им и всегда о том заботиться… Овцы сии принадлежат артелям, как собственность, в распоряжение коей никто не имеет права мешаться. Стада должны пастись вместе всего полка, не допуская ни малейших разделений, дабы караулами не отяготить людей и солдаты не сделались пастухами. Команды при табунах должны быть при офицерах и в строгом военном порядке. За сохранение табуна не менее ответствует офицер, как за военный пост. Полку вообще не сделает чести, если офицер его не будет уметь сберечь собственности солдатской. Овец в первый год в пищу не употреблять, но сколько можно стараться разводить их…

…В последствии времени будут и мясо, и полушубки, которые сберегут дорогое здоровье солдата, а полушубки сверх того сохранят и амуницию… Приказ сей прочесть по ротам.

Это был тем более важный замысел, что с продовольствием войск дело обстояло из рук вон плохо. Еще в ноябре 1816 года, вскоре по приезде, Ермолов писал Закревскому: “Провиантская часть с ума сводит. В магазинах нет ничего. Денег не присылают вовремя, присылают мало, и до сих пор все почти ассигнациями, которых здесь не берут или чрезвычайно невыгодно для казны…Теперь в таком беспорядке часть сия, здесь, что все войска в Грузии местными способами довольствуется, остаются без запасов и живут от одного дня до другого. Ручаюсь вам, что впредь сего не будет…”

У него и в самом деле было немало поводов поносить своих предшественников.

Алексей Петрович и прежде был известен своей заботою о подчиненных, но теперь это стало особенно очевидно. С самых первых месяцев командования кавказскими полками зародилась эта связь главнокомандующего и его солдат, которая стала легендой и в конце концов способствовала не только его военным успехам, но и крушению его карьеры…

Тогда же по представлению Ермолова были резко увеличены земельные наделы линейным казакам.

В отличие от солдат, его категорически не устраивало качество генералитета и штаб-офицеров.

“Здесь военных нашел я совсем других, – сетовал он в письме Воронцову в декабре 1816 года. – Теперь нет здесь Котляревского, нет Лисаневича, ни Симановича, нет многих других известных офицеров. Половину оставшихся надобно удалить, ибо самое снисхождение терпеть их не в состоянии. Необходимы меры весьма строгие. Они не заставят любить меня”.

Все это, однако, приходилось отложить до возвращения из Персии.

А по возвращении, пережив крушения персидских планов и смирившись на время со своим положением, он принялся решать проблему горцев. Хотя всей сложности и драматичности этой проблемы он еще отнюдь не сознавал.

2

В ноябре 1817 года, вернувшись из Персии и ожидая реакции Петербурга на свой великий проект, он составил и послал императору рапорт, который можно считать и принципиальной оценкой ситуации, касающейся отношений с горцами, и манифестом о стратегических намерениях.

Его Императорскому Величеству

Рапорт

При первом взгляде на средства обороны Кавказской Линии от набегов удобно видеть можно, что в соразмерности пространства Линии силы наши недостаточны; что местоположение, совершенно отовсюду открытое, к защите не способно; что большая часть богатейших селений наших, лежа на крайней черте границ, понуждает для сбережения их употреблять единственное средство кордона, развлекающего войска, и, наконец, что существование Линии обеспечивает одно несогласие и даже вражда между собою горских народов. Против правого фланга Линии лежат народы, сильные, но не единодушные, вообще закубанцами называемые; далее кабардинцы, язвою опустошаемые и обессиленные.

Тут надо обратить внимание на трезвость и категоричность вывода: Кавказская линия в ее нынешнем виде может выполнять свою защитную функцию до тех лишь пор, пока противостоящие ей горцы не объединятся.

И далее он обозначал главного, как он считал, противника, усмирив которого можно будет считать покой на Восточном Кавказе обеспеченным.

Но у левого фланга Линии совсем другое положение, и против его живут чеченцы, народ дерзкий и опасный. Небольшое число значащих между ними фамилий удерживает за собою власть, и потому во всех намерениях более сохраняется единство и в предприятиях более связи. Многие из горских народов, смотря на успех их хищничества и ободряемые тем, что все усилия, доселе употребляемые нами на усмирение их, были не только не действительны, но стоили нам великой потери людей, утвердились в мнении, что они непреодолимы, и потому ищут дружбы их и согласия. Мнение сие производит большой для нас вред.