Кавалеры Виртути - [86]

Бартошак снял с головы каску, поскреб в затылке и нехотя проговорил:

— В деревнях всегда только плачутся, а живут, как графья.

— Ты так не говори, Франек, — вмешался Хруль, — ты разве жил когда-нибудь в деревне, знаешь, как там живется? В Келецком воеводстве, к примеру, во многих хатах перед урожаем куска хлеба не сыщешь. Я потому и остался в армии на сверхсрочную, что мне все это уже осточертело.

— С вашего позволения, пан капрал, если так каждый захочет сделать…

— Не тужи, каждый не сможет. Тебя-то наверняка не возьмут, — утешил его Хруль. — Башка у тебя пустовата.

— А для войны годится?

— Для войны любая башка годится. Особливо мужицкая.

— Если бы мужиков не было, пан капрал…

Он вдруг осекся и пригнулся в окопе, услышав нарастающий свист снаряда. Взрыв раздался вблизи, вырвав из земли куски дерна и камни. Следующий снаряд расщепил высокий клен на опушке леса, еще несколько упало с грохотом возле железной дороги, ведущей к побережью. Над окопом со свистом пронеслись осколки железа.

— До нас добираются, — заметил Хруль. — Прячься, братцы!

Бартошак чуть приподнялся, и в тот же момент раздался оглушительный грохот взрыва, на бруствере окопа заплясал рыжий веер огня.

Мат мягко осел на землю…

Земля вокруг первой вартовни, казалось, вздымается и опадает, артиллерийские снаряды и мины тяжелых минометов взрывались в непосредственной близости, обдавая стены горячими порывами воздуха, осколки щелкали по камням, внутрь то и дело врывались языки пламени. Солдаты припали к стенам, кое-кто присел на корточки, прижав голову к коленям.

— Ну, братцы, — произнес Треля, — читай отче наш. Кажись, пришел нам конец.

Никто не ответил ему и даже не пошевелился; только плютоновый Будер взглянул на него так, что он машинально стал ощупывать свои карманы в поисках сигарет.

— Держи, — Будер подсунул ему свою пачку, — закури и не мели ерунды. — Палят, как обычно.

Треля взял сигарету, сунул ее в рот, покрутил головой.

— Ты же слышишь. Все слышат. Садят как сумасшедшие.

— Ничего. Выдюжим.

— А может, и нет.

Будер придвинулся ближе к капралу. Зло цыкнул:

— Я тебе уже сказал…

— Ладно, ладно, но в конце концов они нас добьют. Не сегодня, так завтра…

— Я на это не согласен.

— Ничего, они тебя и спрашивать не станут.

— Какая тебя муха укусила, Сташек?

— Откуда я знаю.. Может, я уже измотался.

— Не ты один. Я тоже эту неделю не был в отпуске, но не болтаю. Возьми себя в руки.

— Беру. — Треля криво усмехнулся. — Болтовня мне в этом помогает. Однако шпарят!

Люди начинали кашлять. Вартовня наполнилась известковой пылью, сыпавшейся с потолка и дрожащих стен. После шести дней обороны она ничем сейчас не напоминала всегда чисто выметенную и убранную боевую позицию, на которой под железной рукой плютонового Будера даже мухи, казалось, летали в идеальном строю. Сейчас всюду валялись гильзы, консервные банки, гранаты, грозящие взрывом. Люди не реагировали больше на такие мелочи.

Огневой налет не ослабевал. Немцы за неделю хорошо пристрелялись по польским позициям, но, несмотря на это, в вартовню не было еще ни одного прямого попадания снаряда крупного калибра. Снаряды рвались вокруг, долго перепахивали опушку леса, а потом огонь стал переноситься в тыл, концентрироваться в районе казарм, второй вартовни и поста «Форт». Солдаты сразу же почувствовали, как ослабло давление на перепонки, а хорунжий Грычман, сидевший все время молча на лавке возле одной из стен, встал и бросил своим обычным басом:

— Все по местам!

Они уже изучили тактику противника и ждали атаки после переноса огня в тыл. Обычно им хватало времени, чтобы занять позиции, установить на площадки станковые пулеметы, разложить гранаты и выкурить по сигарете, поскольку немцы довольно лениво выходили со своих исходных позиций. Однако на этот раз они ждали не особенно долго; штурмовые отряды показались уже через несколько минут на лесных просеках, бежали вдоль железнодорожного полотна, а на валу оставленного поста «Паром» поручника Пайонка засверкали вспышки автоматных очередей.

Хорунжий Грычман не отдавал пока приказа открывать огонь. Он обходил позицию, наблюдал за противником, который перебежками продвигался вперед. Среди наступающих солдат он заметил нескольких, перебегавших медленнее других, с ношей за спиной.

— Огнеметы, пан хорунжий, — проговорил Будер. — Хотят нас поджарить.

— Посмотрим, — Грычман обернулся, взял из рук рядового Маца винтовку, уложил ее на мешок с песком, прикрывающий бойницу, долго тщательно целился и наконец нажал на спуск. В лесу вспыхнуло яркое пламя, раздался грохот, и с минуту все видели объятый пламенем силуэт солдата. Грычман крикнул: «Теперь бейте по ним, ребята!»

Вартовня задрожала от выстрелов, и бегущие штурмовые отряды сразу же рассыпались, ища укрытия за деревьями и в воронках от снарядов. Наступающие залегли, прижатые к земле убийственным огнем пулеметов. Укрепление, как ощетинившийся колючками еж, брызгало из всех бойниц вспышками выстрелов. В одно из мгновений пулемет капрала Кубицкого вдруг умолк, и Будер бросился к его позиции.

— Что такое, черт побери? — заорал он. — Заснул?

Кубицкий стоял за стеной. Из мешков, прикрывающих бойницу, сыпался песок, по наружной стороне стены щелкали пули.